Вывод, который можно сделать из этой ситуации, вновь связан с ролью культуры и истории: как детерминант функционирования клановых обществ и как движущие силы того глубокого антагонизма, который существует между исламскими и западными странами. Ставка была сделана на предполагаемую универсальность западных ценностей. Считается, что все страны мира охотно приняли бы тот общественный порядок, который установился в Западной Европе, Северной Америке и еще в нескольких странах, будь у них только такая возможность. События, развернувшиеся в Ираке, ставят под сомнение некоторые воистину фундаментальные идеи общественной науки. В соответствии с популярными деятельностным и функциональным подходами оставалось лишь предоставить Ираку соответствующую возможность, чтобы события сами собой начали складываться наилучшим образом. Расчет не оправдался, и нужно подумать, чему это нас учит.

Третий пример – глобальный финансовый кризис, разразившийся в сентябре 2008 г. и начавшийся, как принято считать, с краха почтенной инвестиционной фирмы Lehman Brothers. Шок и ужас, последовавшие за кризисом, открыли нам глаза на то, насколько близоруко смотрят на мир финансовые рынки и правительственные организации, ответственные за управление экономической политикой и за контроль над ней. Бесценное время, потраченное на споры о том, действительно ли происходящее является кризисом, можно считать первым намеком на цену, которую в итоге пришлось заплатить за непонимание работы рынков.

Кризис разразился в результате сочетания жестких и мягких факторов. К жестким факторам можно отнести законодательные инициативы, разработанные для того, чтобы освободить рынки и предположительно улучшить показатели их деятельности. Хотя эти законы были необходимым условием наступления кризиса, ни один из них не был достаточным условием его наступления. В реальности кризис стал возможным благодаря волне неолиберальной идеологии, вдохновленной Милтоном Фридменом и внедренной в жизнь политиками, следовавшими примеру Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана.

Ситуация с глобальным кризисом указывает на необходимость разделять законный собственный интерес, без которого рыночная экономика невозможна, и повальную человеческую жадность, которая является серьезнейшей угрозой существования рынков. Технически можно сказать, что причиной разразившегося кризиса стали такие действия, как отмена в 1999 г. закона Гласа – Стигалла 1933 г. Однако фундаментальной причиной кризиса было постоянное размывание норм самоограничения, которое шло рука об руку с развитием общественной культуры воинствующего индивидуализма. Здесь перед нами встает вопрос: как общественные науки должны моделировать homo economicus, и как это влияет на разработку экономической и прочей политики? В дальнейшем мы подробно обсудим эти темы.

Четвертым, и последним, примером выступает повторение финансового кризиса в апреле 2010 г., когда внезапно до европейских лидеров дошло, насколько близко Греция подошла к государственному банкротству. Греческий кризис заставил нас обратить внимание на высокомерие европейцев, отразившееся в Маастрихтском соглашении, и усвоить две вещи. Во-первых, что критики были правы, когда указывали на несовместимость общей монетарной политики и бюджетных политик в каждой стране. Во-вторых, что мы живем в мире, где политика и корыстные интересы всегда оказываются сильнее попыток соблюдать формальные правила, которые почему-либо им мешают.

В теории решение греческой проблемы действительно было найдено. Пакт стабильности и роста 1997 г. был подписан как раз для того, чтобы ни один член ЕС не мог выйти за обозначенный предел государственного долга и бюджетного дефицита относительно объема валового внутреннего продукта (ВВП). Если бы все правительства выполняли свои обязательства по договору, кризиса могло бы и не случиться. Однако проблема в том, что правительства преследуют прежде всего свои собственные интересы, и, если эти правительства представляют крупные, сильные страны, их нарушения остаются безнаказанными. Учитывая, что до наступления кризиса и Германии, и Франции было позволено откровенно и безнаказанно нарушить Пакт стабильности, кажется вполне справедливым, что, когда Греции потребовалась помощь, именно Франции и Германии пришлось заплатить больше всех. Вся эта ситуация отражает серьезную морально-этическую угрозу: правительства испытывают искушение нарушать правила и фальсифицировать финансовую отчетность, а кредиторы испытывают искушение умышленно запутывать вопрос в надежде, что в конце концов, когда понадобится, помощь будет получена за счет налогоплательщиков.