Понятно, что сейчас еще слишком рано говорить о закате «западной модели», однако уже есть все основания беспокоиться об относительном значении экономического либерализма в противовес экономическому авторитаризму, а также о жизнеспособности частной предпринимательской деятельности под растущим гнетом государственного капитализма. Общественные науки в целом и экономическая теория в частности должны как следует поработать, если хотят сохранить элемент релевантности в анализе экономической политики. Перечисленные обстоятельства вызывают глубокую тревогу, но и это еще не все. Как говорится в предисловии к англоязычному изданию, наше понимание системного провала не ограничивается финансовыми кризисами. Параллельно теме кризисов в книге развивается тема роли социальной науки в нахождении и осуществлении политических мер, направленных на достижение системных изменений путем внешнего вмешательства.

Начатые США вторжения в Ирак и Афганистан в свое время рассматривались как средство распространения либеральной демократии и основанной на правилах рыночной экономики. Сегодня они остаются напоминанием о том, что может случиться, если формировать политику, исходя из ошибочного понимания институционального контекста.

Дорого заплатив за возможность посмотреть на ситуацию с высоты накопленного опыта, мы должны бы сегодня понимать, что глубоких институциональных изменений нельзя добиться путем прямых внешних действий, не важно, что для этого использовать: крылатые ракеты и вооруженное вторжение или условия получения крупных кредитов и другие «пряники». События, последовавшие за подобными попытками, наглядно доказали их несостоятельность, а «цветные революции» показали, насколько ограничены внутренние меры достижения тех же целей.

Когда эта книга отправлялась в печать, только-только началась «арабская весна», спровоцированная самосожжением отчаявшегося тунисского торговца фруктами в декабре 2010 г. Вдохновленные тем, что получило название «жасминовая революция», активисты в Египте и Ливии последовали примеру Туниса, организовав собственные «революции». В то время как египетский переворот привел к смене режима и победе партии «Братья-мусульмане», ливийский привел к кровавой гражданской войне, которая, в свою очередь, стала причиной внешнего вооруженного вторжения – вначале с воздуха, а затем путем тайной наземной операции. Хотя в то время эта военная операция считалась успешной, когда пожар перекинулся в Сирию, остальной мир не смог решиться на продолжение вооруженного вмешательства. Кроме того, международное сообщество не могло прийти к консенсусу о том, насколько мудрым будет такое вмешательство. Россия выдержала вторжение войск НАТО в Ливию, но резко выступила против повторения этой ситуации в Сирии.

Глядя на события по прошествии времени, мы можем заключить, что, хотя режимы сменились, а диктаторы были свергнуты и в некоторых случаях даже убиты, мечты о либеральной демократии и основанной на правилах рыночной экономике в странах, затронутых «арабской весной», остаются не более реалистичными, чем в Ираке и Афганистане. Чем все закончится, еще неясно, однако системный провал уже очевиден.

Основной урок, который нам нужно запомнить: внезапная революция представляет собой нечто совершенно отличное от постепенной институциональной эволюции. В то время как революцию можно совершить путем внешних действий, институциональная эволюция происходит только как побочный продукт другой деятельности, чаще всего совершенно неожиданным образом. Значение этого наблюдения связано с тем фактом – его часто подчеркивает современная институциональная теория, – что именно неформальные нормы обеспечивают легитимность формальным правилам. Если формальное создание правил путем прямых действий отклоняется слишком далеко от траектории эволюции неформальных норм, негативные последствия не замедлят себя ждать.