Самые мудрые из тружеников выдадут такой пассаж: «Труднее всего делается ничегонеделание». Но ведь это же ложь! Чтобы ничего не делать, вообще ничего делать не нужно. Стоит ли выдать эту ложь или, скажем мягче, лукавство за философию? Как это ни удивительно, но мой ответ: стоит. Потому что другой философии для нас нет. Другая философия – это второй том «Логико-философского трактата» Людвига Витгенштейна. Напомню эту историю: Витгенштейн рассказывал кому-то, что его «Трактат» – сочинение в двух томах. «А где же второй том?» – удивился собеседник. «Он есть, но он возможен лишь как ненаписанный», – был ответ.

«Нет ничего труднее, чем объяснить самоочевидное. Но если удастся обнаружить его… то высвободится огромная взрывная энергия», – это уже уверяет нас Эрнст Юнгер. Ничего не высвободится. Будет «пшик на выходе».

Воспринятое нами без предвзятости воспринято нами так отнюдь не в силу того, что мы вдруг, по своему произволу, отказались от своих предубеждений, своей пристрастности. Нет, воспринятое нами без предвзятости как бы требовало, чтобы мы восприняли его именно так. То есть дело здесь не только в нас (в якобы нашей способности отвлекаться от своих пристрастий), но и в нем. Правильнее будет сказать, что дело вообще только в нем.

Не я руковожу процессом, который можно обозначить как «очищение моего восприятия от моей же предвзятости». Никто по своей воле не станет удалять себя из своего слуха, зрения, внимания… Нет, нас буквально выдергивают из наших предубеждений, нас буквально отстраняют от самих себя, нас буквально превращают в никого, чтобы случилось событие восприятия без предвзятости.

Далеко не все таково, что его можно воспринять без предубеждений. Многого без пристрастий и предрассудков просто не воспримешь. Скажем, тех или иных условностей. Условностям важно, чтобы мы были напичканы предвзятостью. Без предубеждений может быть воспринято лишь то, что выталкивает их из нас. А поскольку мы во многом и есть наши предрассудки, то можно поправиться: выталкивает из нас нас. Каким образом? Заполняя нас собой. Воспринятое без предвзятости проникает в нас, не соблюдая границ, установленных законами восприятия.

Предубеждения и есть, собственно, то, что создает дистанцию или границу между воспринимающим и воспринимаемым. Они хранят нашу отдельность, обособленность. Оказаться без предубеждений – значит оказаться открытым, проницаемым. Проницаемым не для чего ни попадя, но для того, что не закрыто, проницаемо само. В нас проникает то, во что, в свою очередь, тоже можно проникнуть, то есть обладающее объемом, внутренним измерением. Взаимопроницаемость оборачивается неинаковостью.

Да, в известном смысле мы тоже проникаем в воспринятое без предвзятости. Однако ровно в той степени, в какой оно проникает в нас. И чем больше оно в нас проникает, тем меньше оснований говорить о нас, проникающих в него; тем меньше оснований говорить и о проникновении, ведь одному и тому же не надо проникать в себя.

Наше проникновение в воспринятое без предвзятости – это скорее что-то вроде оптической иллюзии. Ведь по ходу этого проникновения собственно от нас в нас ничего не остается. Куда реальней проникновение воспринятого без предвзятости в нас. Мы, отдавая ему себя, отдаем ему себя как вакантное место, как свободную площадку; оно же, отдавая себя нам, заполняет нас собой. И после такого заполнения оно уже не воспринимается, а… происходит. Воспринятое без предубеждений начинает происходить на местах воспринимаемого и воспринимающего, ставших одним местом; начинает происходить как ничем и никем не ограниченное; начинает происходить везде.