Уточнил, что венчание и свадьба состоятся через девять дней. Девку выпроводил. Накрепко закрыл на засов калитку с воротами. Дверь захлопнул и накинул кованый крючок. Времени до свадьбы оставалось не так много. Молодой мастер трудился днём и ночью. Для него уже не существовало солнечных восходов и закатов, лишь заглядывала луна чёрными провалами глаз сквозь плотные шторы да ветер бился в окна. Весь второй этаж был уставлен столами с разложенными на них тканями: турецкой парчовой с орнаментом, тяжёлой шёлковой, что идёт на царские одежды, газовой невесомой французской барежской[9], плотной тафтой для нижних юбок. Отдельно уложена была ткань «Флора»[10] для фаты.

В назначенный день Портной бережно уложил подвенечный наряд в белоснежный атласный короб, украшенный драгоценными кружевами, сплетёнными ещё его прабабушкой. Он посмотрел на себя в зеркало. Матовое стекло отразило постаревшее белое лицо с впалыми щеками, мрачный взгляд карих глаз; лишь в глубине их мерцали золотые искорки, что так нравились его бабушке. «Эх, бабуль, в одном ты ошиблась: не любит меня никто». В новом чёрном костюме и белой сорочке парень мог сойти за жениха.

Было раннее утро, солнце едва окрасило горизонт. Григорий-портной шёл к дому любимой. На вытянутых руках нёс подарок для невесты. Ему казалось, что это её, свою Еленку, обнимая и прижимая к груди, он ведёт к венцу, где они соединятся навек.

Во дворе есаула Ефима уже вовсю шли приготовления к свадьбе. Григорий молча передал коробку с платьем и фатой подружкам невесты и ушёл не оглядываясь. Девушки внесли её в главную комнату. Вбежала раскрасневшаяся Еленка, глазки её сияли, непослушные золотые локоны были уложены в гладкую причёску с тонким пробором посередине. Ей не терпелось рассмотреть свадебное платье и примерить фату. Одна из подружек развязала шёлковую ленту на коробке. Еленка скинула на пол крышку и вскрикнула…

На белоснежном атласе возлежало нарядное платье с фатой. Мерцали царские орнаменты, жёсткий лиф[11] был выложен узорами из кручёных шёлковых нитей, газовые присборенные рукава расшиты драгоценными камнями, юбка изукрашена венецианским кружевом. Невесомая фата распростёрлась в верхней части короба. Это была работа мастера высочайшего класса, знающего женское тело и влюблённого в него. Наряд был единственный и неповторимый. Он нёс в себе любовь и проклятие, непро-щение и смерть и был изготовлен из чёрных, как колдовская ночь, траурных тканей. Тьма поползла из углов комнаты, рваными клочьями залепила стены, обхватила ледяными щупальцами застывших и онемевших подружек. Девушки превратились в безмолвные прозрачные тени.

Еленка прикоснулась было рукой к фате; ей казалось, что всё это сон. Может, солнце ещё не взошло или кто-то задёрнул шторы? От её прикосновения фата воспарила. По чёрному свадебному платью прошла волна. Оно стало медленно подниматься, вначале согнулось, присело, как будто внутри его был невидимый человек, приготовившийся к прыжку, и, медленно выпрямившись во весь рост, устремилось к помертвевшей от ужаса невесте. В совершенной тишине раздавался лишь шелест атласа и треск жёсткого лифа. Траурные ткани впитали в себя наползающую тьму и, став с ней единым целым, мгновенно окутали бедняжку Елену. Шнурки корсета, утягивая лиф, делали её талию всё тоньше и тоньше, – казалось, она вот-вот переломится; пышные юбки, став могильнокаменными, рядами покрыли тело, пригвоздили несчастную к полу; прозрачные рукава стянули руки. Чёрные ткани со змеиным шипением ползли по телу несчастной, обвивая смертельными кольцами девушку. Она не могла пошевелиться, позвать на помощь, дыхание её прервалось. Фата чёрным саваном обвила её золотую головку. Всё было кончено. Бездыханная Еленка рухнула в атласный короб, ставший её гробом.