Шумно отдуваясь, по лестнице поднималась Боудира. Увидев Мадди и Катти, она зло сощурилась и процедила:

— Угловая комната — моя. Сейчас выкину ваши вещи!

— Я потом тебя с балкона выкину, — флегматично произнесла Мадди и покачала головой, глядя вслед Боудире. — Повезет же принцу.

— Думаешь, он ее выберет?

— Красивая, злобная, знает себе цену, умеет себя подать, когда надо. Мужчины ведутся на таких. — Мадди пожала плечами. — Ты на двери напиши свое имя, и тогда на подносе внутри комнаты появится шкатулка.

Мэдчен ванен Скомпф кивнула на низенький столик. Там в хрустальном футляре лежал один единственный карандаш.

— У тебя уже появилась?

— Ну да, откуда бы мне тогда знать? Любопытно, поди?

— Я могу и потерпеть, — улыбнулась Катарина.

— У меня серебро, с одним топазом и двумя медными капельками. Одна капелька — за то, что я поела, никого не дожидаясь, а вторая — за неподобающие разговоры.

— Ох, тогда я пишу. — Катарина взяла со столика карандаш и размашисто написала свое имя. — Заходи, посмотрим вместе.

Отказываться Мадди не стала. И девушки вдвоем пронаблюдали, как на кофейном столе в серебристом сиянии появилась шкатулка. И письмо.

— Вскрывай давай, любопытно ведь, — подпихнула Катарину Мадди.

В шкатулке оказалось простое серебряное ожерелье. С одним топазом и без каких-либо висюлек.

— Ничего себе, — прошептала Мадди. — Вот это да.

— Так ведь оно как твое, — удивилась Катти.

— Ты чего? Это же белое золото, магическое. Читай.

«За сдержанность». Больше в письме не было ничего.

— По таким критериям я рискую взять главный приз, — нахмурилась Катарина.

— Ни разу не слышала такого счастливого голоса, — захохотала Мадди. — Пойду я, вот-вот должны вещи привезти и слуг. Я к тебе вечерком через ванну загляну. Или ты ко мне. У меня вино и фрукты в сундуках.

— Когда ты успела?

— Ты что? Я сундуки собрала, еще когда с венцом на голове проснулась. — И Мадди тяжко вздохнула. — Как мать с отцом расстроились. Нам бы ту солеваренку, эх. Мы ведь в обмен-то маслобойню даем. Все честь по чести. Ладно, не буду тебя расстраивать.

Катарина смогла только кивнуть. Расстройства Мадди ей было не понять. Солеварни, маслобойни — все это было далеко от Катти. И потому, выйдя на балкон, она решила чуть обождать и, если нянюшка с вещами не появится, пойти гулять.

Покои невесты состояли из спальни с крохотным балконом, гостиной и ванной комнаты. Правда выяснилось, что ванная действительно одна на двоих — имелась вторая дверь.

Вернувшись в спальню и через нее выйдя в свою небольшую гостиную, Катарина услышала, как кричит Боудира. Да так громко, так непристойно. Вроде как мэдчен ванен Крют напирала на то, что кто-то из невест подменил ей украшение. А служанка пыталась объяснить взаимосвязь между именем на двери и появлением шкатулки.

Катти покачала головой и на всякий случай зарастила лианой вход в покои. Ну ее, истеричку. Еще явится проверять, что за украшение на Катарине.

За несколько часов мэдчен ван Ретт едва не сошла с ума от скуки. В изящном секретере нашлись чистая бумага и чернильные палочки. Все остальные полки были пусты. Кроме секретера здесь стояли два тонких и изящных кресла, круглый стеклянный столик. Спальня Катарины была отделана в сливочно-желтых тонах. А гостиная радовала прекрасным коралловым оттенком.

— Надо как-то разнообразить все это благолепие, — вздохнула мэдчен ван Ретт и придвинула к себе чистые листы.

Так что к визиту нянюшки у Катарины было готово два графических рисунка. Карикатура на белатора Альтгара и кошка в ветвях рябины. Катти не была прирожденным художником. Но воспитание благородной мэдчен предполагает уроки живописи, пения и вышивки. От последнего плакала как Катти, так и нянюшка.