– Похоже, ты совсем пала духом, дорогая.

Я распахиваю глаза и вижу ироничную улыбку мужа. Да он попросту издевается!

Не давая ему опомниться, обхватываю его за шею. Целую в последний раз, только вместо стона завершаю поцелуй сильным укусом за нижнюю губу. Пихаю Эмиля руками прочь. Гнев застилает глаза. Меня казнят через полчаса по его вине, а он смеётся! И я наконец-то плюю ему прямо в лицо.

Его высочество утирает щёку кружевным рукавом рубашки, продолжая тихо посмеиваться. По подбородку стекает тонкая струйка крови.

– Убирайся, – цежу я сквозь зубы, но в конце всё равно срываюсь на крик. – Будь ты проклят!

– Не я отправил тебя на плаху, Лия, – отступая, говорит он. – Мне правда жаль…

– Засунь эту жалость себе в …!

Последние слова больше походят на базарную ругань простолюдинки, но мне уже всё равно.

В замочной скважине щелкает ключ. Эмиль уходит, а двое стражников расковывают мои руки. Оба ухмыляются, но ни один не решается сказать ни слова.

Мы проходим серыми коридорами в маленький внутренний дворик, в центре которого возведён помост, ещё пахнущий свежими сосновыми досками. На нижней галерее, огибающей дворик, горестной фигурой застыла маменька: она размазывает слёзы и краску для ресниц по щекам. Отец кладёт руку ей на плечо, пытаясь утешить, но она сбрасывает её прочь.

На балконе второго этажа стоит император. Надо же, какая честь. Я опускаюсь в самом изящном реверансе, какой только могу выдать после бессонной ночи. Стефан хмурится и оглядывается назад: из темноты галереи появляется мой супруг. Прокушенная губа уже не кровит, но я замечаю, как он морщится от боли при разговоре с братом.

Последняя кроха надежды гаснет, как только Стефан повелительно взмахивает рукой. На дрожащих ногах подхожу к подушечке на помосте – какая предусмотрительная деталь для знатной покойницы! – и почти падаю на неё коленями. Трясущимися пальцами убираю спутанные золотые кудри на левое плечо, оставляя правое палачу.

По стальному клинку пробегает первый луч солнца. Взмах. Свист воздуха. Резкая боль – и темнота.

– Лия, просыпайся! Ну вставай же, вставай! – Звонкий голос Алисы прорывается сквозь сон. Графиня хоть и старше меня по титулу и на год возрасту, ведёт себя сейчас совершенно как девчонка. Я морщусь, хочу перевернуться на другой бок и накрыться одеялом, но отяжелевшее тело не желает слушаться.

– Ваше благородие, пора собираться на бал. Женихи скоро начнут прибывать. – А это уже Мила. Гувернантка есть у каждой незамужней аристократки даже в пансионе для благородных девиц, где мы проживаем последний год обучения, но Мила – особый случай. Её опека и забота о моём будущем сравнима разве что с переживаниями маменьки.

Подожди, Лия… Я ещё сплю? Ваше благородие? Женихи?!

Распахиваю глаза, будто выныривая из тягуче-липкого кошмара. Резко сажусь, чуть не сталкиваясь лбами со склонившейся надо мной Алисой.

– Как ты меня напугала! – восклицает подруга, бесцеремонно плюхаясь на кровать. – Я тебя трясла, трясла, а ты словно мёртвая!

Мёртвая…

Суд. Злое лицо императора. Бессонная ночь в темнице. Подлец-Эмиль.

Это всё не могло просто присниться!

Ни слова не говоря, я вскакиваю на ноги. В шею отдаёт острый укол боли – точно там, где палаш рассёк тело. Пухленькая, но на редкость проворная для своей комплекции Мила, ловко подхватывает меня под руку, но я вырываюсь.

– Я в порядке. В порядке! – Голос срывается в истерический визг, отчего Мила неодобрительно морщится. Ещё бы, леди так себя не ведут.

Я стою посреди комнаты, выделенной мне пансионом. Просторная кровать под балдахином в одном углу, письменный стол из тёмного дерева у окна, рядом мягкое кресло, куда я люблю забираться прямо в туфлях, чтобы почитать. Напротив окна – туалетный столик. На нём уже расставлены шкатулки с драгоценностями, в которых я копалась весь прошлый вечер. Вот только этот вечер был не вчера, а три месяца назад.