– Я хочу играть в театре. Ты не имеешь права мне это запрещать…

– Это не тебе решать, но… Давай посмотрим, насколько ты этого хочешь…

– Опять сделка, – зло бросаю я вилку в пустую тарелку. Звон отдается в висках. – Но я слишком хочу выступать. Так что… Твои условия. Секс?

– В этом ты мне и так не откажешь, – ну конечно… – После травмы у меня часто болит спина. Мне нужен массажист.

– Найти тебе массажиста? – не понимаю я. Даже как–то легко. В чем подвох? – Или…

– Разве я могу кому–то доверить себя.

– Но я не умею, – удивляюсь…

– Ты, кажется, очень хотела выступать, – поднимает он бровь. – Или может ты боишься не сдержаться и самой наброситься на меня?

– Какая ерунда! – вскакиваю я. – Назначай время. Буду делать массаж. Но если ты распустишь руки, я прекращаю, но остаюсь в театре.

– А если распустишь ты?

– Даже не мечтай. По рукам? – протягиваю я пальцы, и он их сильно сжимает.

– Договорились, – Борис внезапно дергает меня через стол и опаляет губы горячим градусом. Словно парами опьяняя и меня.

– Что ты… Ты делаешь? – шепчу я и пытаюсь его оттолкнуть, но вторая его рука уже на затылке. Не дает даже дернуться.

– Скрепляю договор и напоминаю, что еще раз увижу твой язык в чужом рту, то точно тебя убью. Поняла?

Поцелуй последующий за моим кивком кажется истинно животным совокуплением. Борис словно вычищает из меня вкус всех мужчин. Как будто кто–то может с ним сравниться. Как будто кто–то может зажигать все тело одними только грубыми губами и болью, что ощущается на затылке. И мне нужно обмануть его, сделать все, чтобы во время массажа он сам ко мне пристал. Тогда я освобожусь. Только нужно не забыть остановиться, если он начнет… Потому он всегда заканчивает начатое. Потому что от поцелуя мне хочется выть и умолять взять меня прямо на этом столе.

15. Глава 15.

Всю неделю от Бориса не было вестей. Я старалась не дергаться от звонков и звука подъезжающей машины. Тем более, что репетиции со мной возобновились. А это значит, что Борис очень скоро потребует возместить долг. И мне очень нужно сдержать свои похотливые порывы и не ответить ему взаимностью.

И вот в субботу, когда меня постепенно укутывал одеялом Морфей, тишину комнаты разрывает трель звонка. Я мигом открываю глаза и долго всматриваюсь в имя на экране. Я его записала. Я ждала этого звонка. Я даже почитала кое–что о массаже, помимо того, что отказала Толе в очередном свидании, и в очередной раз дала по яйцам Шолохову.

На самом деле ради их же блага. Ведь Борис порой может быть неадекватным. И почему я не бегу от него? Почему не звоню маме и папе, признаваясь, что Борис теперь в Новосибирске и вознамерился сделать своей.

А я мазохистка раз не могу этого избежать. Или не хочу?

– Да? – отвечаю на звонок и слышу голос Бориса, от чего вниз стекает приятное тепло.

– Собирайся. Машина внизу.

– Так нельзя. Я ведь могу быть и занята, – возмущаюсь я, правда при этом уже встаю и стягиваю пижамные шортики.

– В шесть утра мне надо быть в аэропорту...

– А всю неделю ты о чем думал?

– Не о тебе... Быстрее...

Он отключает телефон, а я кривлю лицо. Вредина... Уезжает... Надолго ли... Надеваю боди, штаны, обычные кроссовки и только слегка касаюсь ресниц тушью. Затем трогаю мягкую шерсть кота и иду к двери...

– Ты помнишь, чем все закончилось в прошлый раз? – кидает Женя в спину слова, и я торможу. Сглатываю.

– Помню… Но сейчас другой случай. Просто я хочу играть в театре.

– А он хочет тебя... Я не хочу, чтобы ты страдала... Тем более, скоро Бориса могут посадить.

– Что?

Резко оборачиваюсь, смотрю, как безразлично Женя рассматривает свои ногти. Так безразлично, словно не огорошила меня.