– Ну, ёжики.

Я устало села на пятки, выдохнула, бездумно глядя перед собой. Ладонь кольнуло, скальпель втянулся в руку, но сил удивляться чудесам уже не было.

В голове было пусто. С того момента, как я оказалась вне тела, меня не покидало ощущение, что я вижу слишком яркий, сюрреалистический затянувшийся сон. Сейчас, именно сейчас, когда я справилась, закончила, почувствовала приятную усталость после напряжения, на меня навалилось окончательное понимание, что всё происходит взаправду.

Пациент застонал, приходя в себя. Ресницы дрогнули.

– С добрым утром, – хмыкнула я.

Парень резко открыл глаза, в его взгляде отразилось узнавание.

Я же потёрла кончик носа. Первую помощь я оказала. А дальше? Хорошо бы у парня кто-то был. Передать весточку и сплавить с рук на руки – самое простое. А если никого не окажется? Волоком тащить из леса? Не под корнями же оставлять, а сам он вряд ли встанет, да и нельзя ему напрягаться, швы могут разойтись.

– Почему я жив? – прохрипел он, не сводя с меня глаз.

Странный.

– Даже не знаю, что сказать. А с чего тебе умирать? – озадачилась я.

– Хотя бы с того, что с такими ранами, как у меня, не живут. И я помню, у тебя был нож.

Я пожала плечами:

– Не преувеличивай, царапина. Тебя убивал кто-то косорукий, лезвие прошло вскользь. То есть… не царапина, конечно, но я рану обработала, кровотечение остановила. Не тревожить, дать зажить, и всё будет в порядке, – самое время спросить, кого позвать на помощь, передать сообщение и забыть о проблеме. Своих хватает.

Парень продолжал хмуриться, уверенности в его тоне поубавилось, зато командный тон остался:

– Не ври. Как ты могла меня лечить, если я точно помню синеву магии смерти?

Надоело.

– Ты очнулся, жив? Что тебя не устраивает? – я поднялась на ноги, угостила его взглядом свысока. – Так, я девочка слабая, а в лесу ты загнёшься. Что будем делать? Вариант первый. Устраиваем тебе лежанку из лапника, – мельком оглядевшись, я убедилась, что ели вокруг растут. – Вариант второй, ты говоришь, кого и как я могу позвать на помощь.

– Думаю, третий. Ты отведёшь меня к себе домой и вылечишь.

– О? Я по-твоему ездовая лошадь?

– Ты!

Кажется, парень непростой, привык к иному обращению. Ну да, здесь же короли водятся, аристократы, а я… Надеюсь, благодарность за спасение перевесит обиду. Извиниться? Мне не трудно, но манеры от извинений не изменятся, так что пусть лучше привыкает деревенскому стилю. Авось, злиться перестанет, смирится.

– Мальчик, начинай думать. Помнишь, что я сказала? Рану нельзя тревожить. Если я тебя попробую тащить, у тебя откроется кровотечение, что для тебя сейчас смертельно. Могу крестьян на помощь позвать.

Парень с минуту сверлил меня взглядом, потом сдался:

– Зови.

Он устало прикрыл глаза.

Я присела на корточки и потянулась к его поясу.

Ореховые глаза вновь распахнулись.

– Слушай, – я не дала ему возмутиться, заговорила первой, – а если я тебя ограблю?

– Ч-что?

Мне его даже жалко.

– А почему нет? – пожала я плечами. – Ты полудохлый, так что брыкаться не сможешь, а кошелёк у тебя приятно тяжёлый. Да не дёргайся, сказала!

– Ты…, – простонал он, сдаваясь.

4. Глава 4

– Мальчик, ты думаешь, крестьяне бросят дела и потащатся тебя спасать бесплатно? – посерьёзнела я. – Если ты действительно так считаешь, то я очень хочу знать, где таких наивных детей разводят.

Я открыла кошелёк и высыпала содержимое на ладонь. Так-так, чем я теперь богата? В наличии кубики: несколько мелких тёмно-жёлтых, полгорсти серебряных среднего размера и в общей россыпи попадаются редкие крупные желтовато-красноватые кубики. Я напряглась, стараясь вспомнить, что моя предшественница знала о деньгах. Знала она катастрофически мало, но понять, что жёлто-красные кубики – это медь, а чисто жёлтые должны быть золотом, я сумела. Няне платили два кубика серебра в месяц… Хм, по меркам деревни я богачка.