Витторио попросил приготовить настоящий русский борщ. Я не великий повар, но борщ варить умею. В этом вопросе меня мордой в грязь никто не опустит. За ингредиентами отправились в Кивассо. Если мясную косточку нашли без проблем, то с квашеной капустой и сырой свеклой дела обстояли хуже, точнее, безнадежно. Капусту пришлось взять свежую, а свеклу вареную. Сметану заменил майонез, который итальянцы, как мне показалось, делать не умеют.

Пока я пыталась из всего вышеперечисленного сварить НАСТОЯЩИЙ русский борщ, Витторио приклеивал на двусторонний скотч к верхней части плазменного телевизора матрешек, которых я привезла в качестве сувенира из России, чему он был несказанно рад.

Матрешки на плазменном телевизоре смотрелись неэстетично и плюс ко всему держались некрепко. Самые большие уже через полчаса стали заваливаться набок. Витторио каждый раз их поправлял, но найти им более подходящее место даже не думал.

Не знаю, впечатлил ли его мой борщ, искреннего признания не дождалась; что касается меня – суп получился так себе.

Не давал мне покоя возраст кавалера. Ходить под ручку по улицам было неловко. Дамы старше меня глядели на нас как-то по-особенному (так мне казалось). Иногда я чувствовала, что и ему становилось не по себе от таких взглядов, и он уходил на дистанцию.

Упаковывая чемодан, я достала коробочку с кольцом. Там, в Ницце, я не сомневалась, что не приму подарок. Уже тогда решила, что с Витторио ничего не выйдет. Сердцу своему приказать не смогла, но честно этой поездкой давала ему шанс. А сейчас, вертя коробочку в руке, изменила решение, но не в плане Витторио, а в плане подарка. Пусть останется на память. И в суете его забыла.

По дороге в аэропорт Витторио плакал скупыми мужскими слезами. Подпевал своему любимому Антоначчи и шмыгал носом. Я же пыталась понять, песня его так за душу взяла или мой отъезд. К слову сказать, итальянцы обожают петь, даже те, кому это делать категорически нельзя в присутствии других людей. В туалете – пожалуйста, а на публике – ну сжальтесь. Поют итальянцы за рулем, просто идя на работу, в баре, листая свежую прессу или завидев симпатичную девушку в автобусе, сидящую напротив. Это у нас у виска покрутят, а у них нормально, в порядке вещей. Еще и подпоют.

У стойки регистрации он долго не мог со мной распрощаться. И теперь, когда я услышала свою фамилию, доносившуюся из громкоговорителя, галопом рванула по коридору. Но в конце коридора начало другого коридора. Где этот чертов сектор В? – паниковала я. А голос повторял мою фамилию все настойчивее. Да бегу я!

Коридоры были бесконечными, под ногами путались люди. Когда за очередным поворотом появился очередной коридор, ноги подкосились. Не успею. Больше нет сил. Не бегун я на длинные дистанции. Я перешла на шаг, глотая одышку и душа подступающие к горлу слезы.

– 548? – послышалась родная речь.

– Да, – отреагировала я.

– Скорее, – махнула мне девушка. И я рванула к ней навстречу с новыми силами.

– Не оставляйте меня, – вырвалась мольба из моей души.

За спиной хлопнула дверь, и через несколько минут самолет уже набирал высоту.

Мой сорокавосьмилетний кавалер еще тешил себя надеждой произвести на свет наследника. Спрашивал, где я хочу жить, сколько комнат будет в нашем доме. И я сходила с ума от фантазий и обещаний устроить мне сказочную жизнь. Мне очень хотелось этой жизни. Но не с ним. Мама убеждала: стерпится – слюбится. Убеждала и я себя. Но нам не удалось меня убедить. Тянула с ответом, а жених торопил, будто время его убывало, как песчинки в песочных часах.