– Идо, подойди сюда.

Изабель кивнула и подбежала, чувствуя, как пышные волосы подпрыгивали с каждым шагом. Её руки похолодели, колени тряслись, сердце готово было выскочить из груди, пульс грохотал в ушах.

– Что-то не так?

– Нет, – он нахмурил густые брови, глядя на артистов. – Всё в порядке. Да и, вижу, с коллективом ты подружилась.

– Ну…

– Идо, – он потёр шею. – Постановкой заинтересовался Бувье.

Журналист, пытавшийся выяснить, кто такой этот загадочный Призрак Оперы.

– Он – заноза в заднице, – бурчал Гаскон. – Пронырливый, вечно везде лезет, вечно всё хочет знать. Но неважно. Тебе придется иметь дело с журналюгами, если работаешь в известном на всю страну театре, – он стал мрачнее. – И знаешь, Идо, я терпеть не могу Бувье, но мы можем использовать его в своих целях.

– Исп…

– Да. Ты новенькая, миловидная, хорошо себя зарекомендовала. Скажи… наша главная знаменитость, наш злой дух уже вышел с тобой на контакт?

Изабель сжала губы в линию, вспомнив вчерашнее свидание.

– К чему вы клоните?

– Люди любят драму, любопытные сюжеты, – пожал плечами Гаскон. – Что скажешь, если мы разрекламируем твою постановку? Громко разрекламируем. Заявим в прессе, что её поставила невеста Призрака?

Изабель нахмурилась.

– Нет.

– Идо…

– Мсье Мартен, – не сдержалась она, её щёки пылали от гнева. – Это театр или бордель?

– Это бизнес, Идо.

Она стиснула пальцами либретто.

– Я сказала нет.

– Но почему? Это же гарантированная слава.

– А кем я буду без Призрака?! – вспылила она. – Как вы дальше разовьёте сюжет?! Может, забеременеть от него заставите?!

– Заставлю, – процедил Гаскон, нависнув над ней. Изабель невольно попятилась назад. – Тебе предлагают мгновенную славу, а ты хвостом крутишь?!

– А почему не пойти дальше?! Давайте! Постановка от отца Призрака, дяди, двоюродного брата, тестя! – Изабель швырнула либретто на пол. – Чего мелочиться?! Как вам такое? «Фауст» в постановке родителей жены брата Призрака Оперы!

На весь зрительный зал прогремел мелодичный громкий смех. Гаскон побелел, Изабель похолодела. Она взглянула в сторону пятой ложи, но та пустовала.

Но голос Призрака звучал отовсюду.

Артисты и музыканты перестали дышать, пытаясь найти мрачную фигуру в маске.

– Гаскон, друг мой, как ты разговариваешь с МОЕЙ невестой?

– Извини, Идо.

– Не слышу, – с издевательской интонацией произнёс Призрак.

– Я прошу прощения, – голос начальника прогрохотал на весь зал, заставив Изабель подпрыгнуть, – у мадемуазель Идо за своё хамство.

– Дорогая Изабель, вы довольны? – по голосу было слышно, что Призрак Оперы не переставал улыбаться. – Или вашу обиду смоет только его кровь?

Изабель подскочила.

– Всё хорошо! Правда! Ничего страшного!

Она махала руками, не зная, куда и к кому обращаться. Её лицо пылало, и в который раз Изабель чувствовала себя невероятно глупо.

– Гаскон, – Призрак Оперы с подчёркнутым трагизмом вздохнул. – Благодари мою невесту за милосердие.

Воцарилась тишина. Гаскон смотрел по сторонам, ожидая, что Призрак вот-вот появится, но ничего не происходило. Изабель дрожала, стискивая зубы. Неудивительно, что Призраку так понравилась эта идея: ему нравилось отыгрывать роли, нравилось смущать Изабель.

Он должен понимать, что Невеста Призрака – это клеймо, это тень на её таланте, и если она однажды станет популярным постановщиком, люди будут помнить, кому она была обязана своей славой.

Ничего романтичного в Невесте Призрака нет. Учитывая, что сам Призрак – воплощение всего ужасного, что только могло случиться в Париже.

– Дурдом, – процедила она и, стискивая кулаки, вышла из зрительного зала. Она не потрудилась поднять либретто, и любого, кто окликнул бы её, была готова убить.