Раскаявшись в содеянном, Гордей совсем поник головой. Сколько себя помнил, он всегда имел крутой норов, был вспыльчив, ревнив и самоконтролю почти никогда не поддавался, особенно в минуты приступов безумия. Горько сожалел он потом о совершенных поступках, но сожаление проходило быстро, а на его место приходила твердая уверенность в собственной правоте, в том, что, если что случилось, значит, так тому назначено свыше.

Дарина ему нравилась, нисколько не жалел, что купил девку, но жениться пока на ней не мог, не позволяли обстоятельства, утаённые от Угрима, да от будущей невесты. А заключались обстоятельства в том, что Гордей женат на покойнице.

Прежнюю жену он не любил, часто бил её, но развода не давал. Однажды так избил несчастную, что та скоропостижно скончалась. Чтобы утаить грех, убийца поджог дом вместе с телом усопшей супруги и подался в бега.

Остановившись на ночлег в одном из селений, через которое пролегал путь его бегства, услышал, что в Великом Новгороде требуется на службу палач. Никто на эту должность не зарился, а для него сейчас любой заработок подошёл бы, тем более, палачом быть дело не сложное, точи топор, да руби головы.

Отправившись на следующее утро в город, он получил желаемое место работы. К тому же ему предоставили место для жилья, захудалый домишко, ранее принадлежавший прежнему покойному палачу, не имевшему никого из родни.

Такого поворота судьбы Гордей никак не ожидал. Желая отметить столь удачное стечение обстоятельств, он отправился в кабак, где и встретил Угрима. Разговорившись за очередной кружкой пива, тот принялся хвалиться родной дочерью, рассказывая, какая она умница да красавица. Но, невзирая на все достоинства девицы, мужик страшно ненавидел её и желал избавиться от несносного создания. Тогда Гордей предложил отдать дочь ему в жёны. И мужик согласился, но только не отдать, а продать за незначительную сумму. На том и порешили.

Впервые увидев будущую невесту, палач удивился тому, что она ещё в девках ходила, ведь такую красавицу надо хватать, да бежать галопом, чтоб другому не досталась. Поэтому он, не раздумывая, отдал уговоренную сумму нерадивому отцу, и сразу же забрал то, за что уплачено. Видя, что несчастная до смерти напугана всем происходящим, решил пока не прикасаться к ней, дать обвыкнуться, смериться с неизбежной участью. Но вся сложность задуманного заключалась в том, что он возжелал её с первого момента, как только увидел, и эта страсть крепла, росла день ото дня, становясь неконтролируемой.

Пытаясь заглушить животное вожделение к той, которая неожиданно пришлась по сердцу, Гордей старался пораньше уходить, поздно возвращаться домой, пропадая на службе. А трудиться на новом поприще ему нравилось. Пусть серьёзной кары пока не приходилось проводить, в Великом Новгороде смертная казнь явление не частое, но вот порка в наказание, или сечка кнутом, это дело обыденное. Но так не могло продолжаться постоянно, и когда, в очередной раз, явившись на служебный пост, ему сообщили, что на закате необходимо казнить мужика, обвиняемого в разбое, посредством отсечения головы, палач воспринял сообщение спокойно, словно ранее уже головы людям рубил.

На закате, полный решимости убить человека, Гордей отправился в болотистые окрестности, на готовище размеченное для свершения казни. Но увидев обвиняемого, жалкого хилого мужичка в оборванных лохмотьях, которого держали под связанные руки два иноземца, ощутил дрожь в коленях, на лбу выступил холодный пот, сомнение закралось в душу. Подойдя ближе, он стал внимательнее рассматривать осужденного, и совсем не ожидал, что тот вдруг запрокинет голову, злобно оскалится, выставив на обозрение редкие гнилые зубы, и плюнет прямо в лицо «несущему смерть». Это действие разбудило дремавшего в палаче зверя. И как только осуждённого поставили на колени, склонили голову, его убийца, с размаху, нанёс чудовищный удар топором по обнаженной шее. Голова разбойника отскочила, откатилась, упав в нескольких метрах от безжизненного тела. Из открытой раны хлынул горячий поток багрово-алой липкой крови, замарав виновников в смерти казнённого.