- Ну ладно, мои маленькие трусишки, слушайте. Жили на свете два брата. Никто их не мог назвать богатырями храбрыми, потому что были они еще так малы, что сами в свои силы не верили. И вот повадилась их пугать бабайка. Глупая и зловредная. Думала она, что братья эти малыши, - я зевнула еще раз, - и дать отпор ей не смогут. И вот нашел старший брат меч светящийся, и затряслась противная бабайка. Забилась в темный, пыльный угол.

- А я что сделал?

- А ты?.. Эм-м-м… А младший брат взял фонарик и осветил тот мрачный уголок. Вот так и исчезла бабайка. Ведь знали не по годам умные братья, что бабайки всякие света боятся. Теперь вам любые страхи нипочем. Конец! Теперь спать.

- Мы завтра победим ее, - сказал Сашка, отвернулся к стенке и засопел.

Я тоже вскоре расслабилась и сама не заметила, как заснула.

Проснулась среди ночи от тихой истерики, доносившейся из коридора: Ксюша на фоне Анечкиного плача переругивалась с Антоном. Я потянулась за телефоном, чтобы посмотреть время. Четыре тридцать утра. Мигрень сейчас сверлила мозг так, что хотелось биться головой о стену. Обычно после полноценного отдыха меня отпускает. Н-да, хотела отоспаться, но не получится.

Накинула халат и поплелась на кухню, где, собственно, и собралась молодая семья.

- Я не могу больше! Чего она хочет? Чего ты хочешь? – вопрошала Ксюша свою дочку.

Брат сидел и тер лицо, пытаясь смахнуть сонливость. У него плохо получалось. Явно он не хотел быть среди ночи здесь, но героически разделял участь неспящего родителя с женой.

- Что случилось? – спросила я.

- Орет. Не знаю, что с ней делать, - Ксюша была на грани нервного срыва.

- Может колики? – предположила я и вернулась в спальню за пеленкой, расстелила ее на столе. – Клади.

Пощупала животик. Крепкий. Оставила Аню на Ксюшу, сама же стала готовить клизму.

Брат сбежал досматривать сны. Сделал он это виртуозно, как ниндзя. Вот сидел за столом, а в следующее мгновение смотришь, а его уже нет! Даже шороха не было слышно.

А ведь глубокой ночью звуки как-то интересно воспринимаются. Обостряются сильно. Капает вода из плохо закрытого крана. Как-то по-особенному жужжит холодильник. Шаркают тапочки Ксюши по полу. А за окном свистит непогода.

Ксюша все это время грустно качала свою дочку.

После процедуры ребенок успокоился. Ксюша устало присела на стул, пока я искала в аптечке капли от газиков.

- Спасибо.

- Не за что.

- Знаешь, Надь, ты будешь классной мамой.

Я обернулась. Мы долго и вымученно смотрели друг другу в глаза.

- Возможно, - пожала я плечами. – Никогда не думала об этом.

- Я иногда жалею, что нарожала детей. Я плохая мать.

Ксюша нежно прижала к себе засыпающую Аню и разрыдалась. А во мне проснулась щемящая жалость. Тоже захотелось плакать.

- Мне кажется, что ты насмотрелась на радужное материнство в интернете. Успокойся, ты же сама говорила, что любишь своих детей. Это главное. Я бы с ума сошла, если бы думала о том, что не соответствую чьим-то завышенным ожиданиям. Ты хорошая мама.

Хотела ее обнять, приласкать, но только я сделала шаг, как Ксюша зло на меня посмотрела. Я будто на стену наткнулась, удивительно быстрая смена настроения у нее. Эта стена через секунду ощетинилась на меня кольями.

- Это ты во всем виновата, - буднично сказала Ксюша.

Если бы она продолжила истерить, я бы оправдала ее обвинение хоть как-то. Но она лишь смотрела на меня как на человека, который ей жизнь испортил.

- Я? Ничего не понимаю. В чем я перед тобой виновата?

Спросила и тут же пожалела об этом. Я дала Ксюше излить желчь. Надо было сказать: поговорим завтра, сегодня мы устали и взвинчены, наболтаем друг другу гадости, будем жалеть об этом. Но мудрые мысли с запозданием посетили моя больную на данный момент голову, поэтому я получила, что заслужила: