О, он все еще смотрит на меня, словно раздумывает, планирует…

Или мысленно уже ставит во все мыслимые и немыслимые позы, пользуясь.

Стоп, Ви…

Такие мужчины, как Сабитов, только в одном и хороши — в сексе. Больше ни на что непригодны, но спеси, мамочки, как до небес!

Хватит на меня смотреть, думаю рассерженно! Иди по своим делам, у тебя же их целая куча!

— Эй, а где же наши салфетки? — приговариваю себе под нос.

Молюсь, чтобы этот красавчик шел дальше своей дорогой и не обратил на меня внимание. Пусть забудет обо мне в ту же секунду!

Уверенные мужские шаги снова прозвучали по коридору, на этот раз удаляясь.

Выдохнув, я словно обмякаю.

— Гад ползучий, — выдыхаю едва слышно.

Пусть Сабитов выглядит роскошно и привлекательно, но нутро у него черное, как у ядовитого гада. Красивый, опасный, ядовитый и ведет себя как мудак.

Мудаком был, мудаком и остался.

Повернувшись в сторону кабинета кадров, я все же цепляю на лицо улыбку, но в ответ получаю лишь взгляд, полный сожаления.

— Извините, девушка. Но вы слышали нашего босса. Мы не можем принять вас на работу. Возьмите свое резюме.

Скомкав резюме, протянутое Ангелиной, я крепче обнимаю сынишку.

Изнутри душат слезы.

Моя ситуация такая, что хочется выть в голос.

Пройдя через коридор, я останавливаюсь возле диванчика, на котором сидит моя младшая двоюродная сестра Ритка и лихо строчит кому-то в чате.

— Рит, где Тамик? — спрашиваю тихим, но злым голосом.

— Тамик конфеты трескает и пластилин размазывает по дивану, — бросает она мне, не отрываясь от телефона.

— Да ну?! — спрашиваю, выхватив у нее из рук телефон. — Уверена?!

— Отда-а-а… — начинает громко и затыкается, увидев сынишку на моих руках. — Ой, блин!

— Я попросила тебя посидеть с Тамиком всего пять долбаных минут! Он ушел, а ты и не заметила. Как ты можешь быть такой безответственной?!

— Слушай, а че ты кипишь на меня?! — взбрыкивает Ритка. — Отпрыск твой?! Твой! Мама просила тебя его не оставлять? Просила. Но ты его оставила! Теперь на всех подряд спихнуть хочешь! — вздорно повторяет слова своей матери моя сестра, чем обижает меня еще больше.

— Коза ты, Ритка. Больше не буду твои свиданки прикрывать! — говорю я со слезами в голосе.

Крепче обняв своего малыша, я бреду к лифту. Он занят, поворачиваю к лестнице.

Ритка семенит за мной следом.

— Лорка, ты хоть поделись, как прошло? Тебя на работу взяли? — спрашивает с надеждой.

Терпеть не могу, когда меня называют Лоркой. Имечко мама придумала мне самое дурацкое: Вилора! Как только меня не обзывали. Предпочитаю, когда меня называют просто Ви.

— Дерьмово у меня все прошло. На работу я не устроилась. Вот так! Можешь прямо сейчас своей мамке позвонить и сказать, что я в очередной раз облажалась. Пусть она готовит вступительную речь о моей никчемности. Кстати, не рассчитывай, что я тебя сегодня прикрою, якобы ты мне с Тамиком помогаешь! Сама в это время трешься с раздолбаем Леней на его хате, вот и выкручивайся, как знаешь.

— Лорка, ну ты чего! Ты чего?! Обиделась? Лорка, да чего ты дуешься! С Тамиком же все в порядке! Даже не потерялся… — начинает ныть, идя следом за мной.

Спустившись по лестнице, на последней ступеньке, неловко поставив ногу, подворачиваю ее. Ахаю, вцепившись свободной рукой в перила. Пульсирующая боль раздирает щиколотку.

— День просто дерьмо! — говорю себе под нос.

Я глотаю слезы обиды и бреду по просторному холлу, осторожно наступая на поврежденную ногу.

В довершение этой картины Тамик из всей моей речи выхватил только одно новое слово «дерьмо» и произносит его на свой лад, повторяя восхищенно:

— Де-е-е-мо-о-о-о!

Боже, лишь бы он при тетке так не выдал!