– Да надо бы… – зевнула я, прикрыв рот ладонью. – Только еще в пару-тройку мест забежать придется.

– Так давай я сопровожу?

Ну понятно: кому на кухню возвращаться охота?

– Кузнеца хорошего знаешь? – спросила я, решив, что попутчик мне в общем-то не помешает. – Такого, чтоб с филигранью работал, настоящего мастера.

– А то, – шмыгнул носом поваренок. – Я же мужик деловой, обстоятельный.

– А где еще знакомые имеются? – попыталась спрятать я улыбку, глядя на мелкого обстоятельного мужика.

Томаш закатил глаза:

– Не сомневайся, везде людишки верные есть.

– Тогда давай так: сначала покупки твои поварам доставим, а потом я тебя до вечера у начальства отпрошу. Идет?

Мы звонко ударили по рукам и стали пробираться через возбужденную торгом толпу. Тючок с зеленью Томаш закинул на спину, отчего сразу стал похож на самодвижущуюся скирду.

Народу на площади было видимо-невидимо. Недоверчивые крестьяне, хитроватые продавцы, праздные зеваки. То и дело мне приходилось работать локтями, поспевая за своим быстроногим спутником.

– Куда прешь, дура?! – Раскрасневшаяся рыжеволосая бабища преградила мне путь. – Глаза разуй!

– За собой последи, кулема, – огрызнулась я, высматривая в толпе колпачок поваренка.

– Да я сейчас мужа кликну, он тебя, чернавку, быстро на место поставит!

– Тебя-то с места на место двигать небось пупок развяжется, – начала злиться я. – С дороги уйди…

Баба хватала ртом воздух, видно пытаясь придумать что-нибудь совсем уж обидное:

– А вот я сейчас стражников позову! И пусть разбираются, почему это в Араде гостей словами срамными кроют!

– Дела им больше нет – в бабьи дрязги встревать…

И в этот самый момент я с удивлением поняла, что наша словесная баталия велась по-рутенски. Я тряхнула головой и широко улыбнулась. Не подозревала я в себе таких способностей к языкам. Ай да я, ай да…

– Ленута! – вынырнул из толпы насупленный Томаш. – Что ж, до вечера тут будешь лясы точить? Знаешь, как мне влетит за опоздание?

– Да иду уже, ёжкин кот! – забормотала я, вдруг устыдившись и своей неожиданной злости, и неуместного самолюбования. Эка невидаль – по-рутенски лаяться могу!

Рыжая баба буравила меня недобрым взглядом ярких голубых глаз:

– Лутоня?

Я отмахнулась от нее, как от назойливой мухи, и продолжила путь.

– Это же я – Стеша, подруга твоя. Неужели меня не помнишь? – неслось мне вслед. – Лутоня-а-а-а…

Мое сердце забилось, как пойманная в силки птица, я резко обернулась. Бабы не было. Я растерянно заметалась по площади.

– Ты чего, взбесилась? – Поваренок повис на моей руке.

– Быстрее! Надо рутенский обоз отыскать, она точно там… Понимаешь, она меня знает…

– Успокойся! – Томаш наконец-то привлек мое внимание. – Сейчас отпросишь меня у дядьки Григора, и по постоялым дворам пройдемся. Ежели есть какие руты, все про них разузнаем.

Устами постреленка глаголет истина. Я попыталась рассудить здраво. Ну знает меня эта рыжая Стеша, и дальше чего? Заклятие она с меня снимет? Нет. То, что она ни разу не кудесница, у нее на лбу вот такенными буквищами написано. Просто обычная деревенская молодка со вздорным характером. И что у нас с ней общего могло быть, чтоб задружиться, ума не приложу. Поговорить нам, конечно, надо бы, да только сейчас не к спеху. А что к спеху? Имущество украденное возвернуть? И это подождет. Если я за десяток седмиц не смогла свои старые записи прочесть, хитромудрый шифр разгадать, то и сейчас с лету не разберусь. Мне бы с господарем еще разочек один на один остаться… Эх, не появись тогда братец Волчек!..

Поваренок уверенно вел меня сквозь толпу, бормоча что-то успокаивающее. А меня вдруг посетила страшная в своей простоте мысль: я веду себя так, будто сама не хочу ничего знать о своем прошлом, будто глубоко в душе я уверена, что ничего хорошего для меня в этих воспоминаниях нет…