Я, от природы худощавая, бледная, со светло-серыми глазами и почти белыми, но на удивление жесткими волосами, в рванье, которое обычно носили дешевые наемники, смотрелась нелепо. Впрочем, меня это давно не смущало. Косу спрятала под шляпу – тоже потасканного вида, и в таком образе выбралась за пределы академии.

Вечерние сумерки едва опустились на город и еще ничего не скрывали. Студенты возвращались в стены альма-матер, я же шла наперерез толпе.

Подобравшись к нищим кварталам, скрыла нижнюю половину лица платком и, оглянувшись, нырнула в узкий переулок, ведущий к рыбацким домишкам. Со стороны порта доносился гул, ругать и даже музыка, но путь мой лежал в другую сторону – к покосившимся хибарам, насквозь пропахшим рыбой и плесенью.

За ветхими строениями простирался грязный, безжизненный пляж с пирсом, доски которого прогнили настолько, что должны были рухнуть еще лет десять назад. На потемневшем от влаги песке лежали перевернутые вверх дном лодки, вокруг них валялись разбросанные ветром весла, куски парусины. На вбитых прямо в гальку кольях висели сети и связки сырой рыбы. Чайки, отчего-то чумазые, то и дело пикировали на еду, но, приближаясь к заветному угощению почти на метр, тут же шарахались в стороны – рыбаки обычно подкладывали в улов горькие травы, которые крайне не нравились пернатым воровкам.

Я остановилась у покосившейся ограды дома, который подобрался ближе остальных к морю. Привалилась к сырым доскам и осмотрелась, но сегодня отвратительная погода загнала всех под крыши. Однако вскоре из другого переулка вынырнул мужчина. Долговязый, в такой же потасканной, как и моя, куртке, и с лицом, скрытым за высоким воротником. Давний знакомый сверкал лысиной, а в грубых руках нес деревянный ящик, о содержании которого я могла лишь догадываться.

– Приятно видеть, что не забываешь старых друзей, Реви, – оскалился мужик, опуская свою ношу на песок.

– Как же забыть того, кто пытался продать меня в бордель? – равнодушно ответила я, внимательнее приглядываясь к почерневшим от времени доскам.

Что внутри? Может, одежда или оружие, или чей-то труп по частям? Судя по тому, как устал головорез, пока тащил сюда этот ящик, что-то довольно тяжелое. Надеюсь, все же не металл, иначе возиться придется долго.

– Да брось, когда это было? – преувеличенно бодро отмахнулся бандит и попытался похлопать меня по плечу. Я увернулась, и он обиженно отнял руку.

– Когда мне было двенадцать, Грин, – огрызнулась я. – Давай без церемоний. Спускай на воду лодку, и покончим с этим поскорее.

Бандит снова оскалился, но ничего не сказал. Общими усилиями мы перевернули одну из шлюпок, судя по остаткам краски, когда-то давно списанных с военного корабля, и головорез толкнул ее в воду. Пока я придерживала лодку, он вернулся за ящиком и погрузил его на дно. Я тоже забралась в это корыто, внимательно проверив, нет ли течи. Плавать я умею, но не хотелось бы выбираться из холодного моря сейчас, в середине осени.

Пока Грин греб, уводя лодку за ближайшую скалу, я меланхолично таращилась на серые волны. Ветер пробирался под слишком широкую для моей тщедушной фигуры куртку, и как бы я не куталась в нее, разгонял по телу стада ледяных мурашек.

– Тут можно, – сказал бандит, отбрасывая весла.

Теперь лодка покачивалась на воде, город скрылся за отвесными скалами, и тут нас никто не мог увидеть.

– Сбрасывай, – я легонько пнула ящик носком сапога.

Грин удивленно на меня покосился, но указание выполнил. И когда его ноша закачалась на гребнях волн, я привычным усилием ее подожгла. Ящик не спешил разгораться, но вовсе не из-за соленой воды – обычная влага магическому огню не помеха. Значит, внутри все-таки металл или кости. Я привычно поднапряглась, усиливая давление пламени, чтобы не оставить от улик очередного преступления никаких следов, но тут же сбилась – меня отвлек хриплый голос Грина.