Я для очищения совести просмотрела и остальные книги, но ничего толкового в них не нашла. Поднялась, отряхивая пыль со штанов, и покрутила в руках испорченную книгу. Интересно, кому пришло в голову вырывать страницы? Судя по виду огрызков, сделали это совсем недавно. Однако в карточке на обложке книги значилось, что последний раз ее брали почти год назад. И понадобилась она не кому-нибудь, а Нойрэну Варену! Надо бы побеседовать с ним и узнать, была ли книга целой в тот момент, когда он ее читал.

Когда Айзек озвучил условия, меня прошибла дрожь. Только теперь я поняла, что он не шутил – такую же, как я, найти практически невозможно. Ауры магов и без того почти всегда индивидуальны. Моя же мало того, что довольно редкая – рыжая с вкраплением ярко-желтых пятен – так еще и носит в себе отпечаток пожара, который я пережила лишь чудом – опаленные, черные края.

При воспоминании о давней боли меня передернуло. Я открыла глаза и покосилась на бутылку вина. За ночь она явно опустеет, а уснуть мне теперь вряд ли удастся: стоит только закрыть глаза, как перед внутренним взором встают языки пламени, пляшущие на обивке диванов, стенах, книжных шкафах, а уши закладывает от криков заживо горящих слуг, воя собак на заднем дворе и истошного вопля матери «Демоны бы тебя побрали!».

Проснулась от того, что дождь барабанил по стеклу. Голова побаливала, небо еще темнело, а солнце, едва поднявшееся над горизонтом, почти не пробивалось сквозь пелену темных туч. Поворочавшись в кровати, поняла, что уснуть уже не смогу, и, собрав в кулак всю силу воли, откинула теплое одеяло.

По телу прокатился неприятный холодок, и я тут же спряталась от него под вязаную кофту. Натянула штаны, заварила бодрящие травы, и пока импровизированный чай остывал, выползла в умывальню, чтобы освежить лицо.

Старалась усиленно гнать воспоминания о прошлом вечере, о странном божестве с эксцентричными вкусами, потому прислушивалась к щебетанию первокурсниц, которые вертелись перед большим зеркалом.

– Говорят, что он красавец. К тому же граф, вроде бы, – сказала одна, кокетливо поправляя локон вьющихся светлых волос.

– Завтра и проверим. У нас пара по этикету как раз первая, – с показной меланхоличностью пожала плечами вторая, хотя в ее черных глазах блестел живой интерес. – Но все это странно: зачем потомку знатного рода понадобилось становиться преподавателем в академии?

Значит, пожилому господину Тойле Тирену – преподавателю по этикету, бессменно работавшему в Академии уже лет пятьдесят – нашли-таки помощника. Разговоры о том, что он в свои пожилые годы уже с трудом справляется с учебной нагрузкой, ходили давно. И видимо настал момент, когда он решился выбрать себе смену.

Я мысленно согласилась со скептичной первокурсницей: как правило высокородные богатеи если и выбирали себе какую-то службу, то уж точно не в пыльных учебных кабинетах. Впрочем, может, он и не богат. Обнищавший аристократ, который решил зарабатывать тем, что ему вдалбливали с детства.

Я надеялась, что у нашего курса преподаватель не изменится. Тойле Тирен хоть и ворчливый старик, но не особенно напирает со своими предметами на тех, кому знания о придворном этикете скорее всего не пригодятся. И безродных студентов, вроде меня, спрашивает не особенно строго.

Вернувшись в комнату, о новом преподавателе я тут же забыла, погрузившись в размышления о делах насущных. Дождь внушал беспокойство: я надеялась, что до вечера он стихнет, иначе дельце, которое наметилось в нижних кварталах, придется отложить.

За размышлениями и не заметила, как допила отвар, а когда кружка опустела, подхватила сумку, в которую бросила пару прочитанных книг, и направилась в библиотеку.