— Дела не очень, — честно признаюсь другу. — Ректор влепил мне пятьдесят штрафных баллов.

На этих словах Гауф закашливается и хватается за горло. Я протягиваю ему жестяную кружку с настоем шиповника. Считается, что этот напиток восстанавливает силы и помогает лучше думать. Здесь в Академии только его и пьют.

— Как ректор? Сам ректор? Сколько-сколько? — хрипит раскрасневшийся от кашля Гауф, вытирая вспотевший лоб и заодно и рот шейным платком и выпучивая на меня глаза.

— Пятьдесят, — шепчу с опаской. — А что, это очень много?

— Наберёшь сто за неделю — тебя отчислят! — выдаёт Гауф.

— Что? — рагу остывает на столе, я просто забываю о нём. — Но что же мне делать?

— Быть заинькой-паинькой всю неделю! В воскресенье вечером штрафные баллы сгорят, и отсчёт начнётся заново!

— А если у меня не получится? Если я наберу больше? — шепчу, с ужасом всматриваясь в круглое лицо друга. — Неужели, нельзя что-то придумать?

— Да как вообще можно их набрать? За плохой ответ даётся от пяти до десяти за раз! Это что, надо вообще не учиться? Таких балбесов отчисляют, потому что зачем им Академия?

— И часто такое бывает? — закусываю губу и задумчиво поглаживаю подушечками пальцев прохладную ручку жестяной кружки.

Гауф задумывается и морщит лоб:

— Ну, в прошлом году двоих отчислили, да. А в позапрошлом, вроде бы, одну девчонку. Правда, там потом выяснилось, что она была беременна, может, ещё и из-за этого.

— Она может выбрать красный угол, — говорит Микела, ковыряясь в тарелке с рагу.

— Ха! — хрипло каркает Гауф, брызгая прямо на стол кусочками перловки. — Простите, — бормочет, вытирая за собой салфеткой, затем поворачивается к Микеле. — Не смеши меня! Никто не выбирает красный угол! Ты или сваливаешь из Академии, если она тебе не сдалась, или нормально учишься, третьего не дано. Кому охота позориться?

— Тому, кто хочет остаться здесь любой ценой, — отвечает Микела, бросая на меня быстрый серьёзный взгляд. — Расслабься, Ли. Не слушай его. Есть и другой выход, не только отчисление.

— Ну да, конечно, — хмыкает Гауф и откидывается на спинку стула, мотает головой, снисходительно глядя на Микелу. — Только телесные наказания не применяются уже лет двадцать как.

— Но это не значит, умник, что их отменили! — передразнивает его Микела, мотая головой в ответ. — Никто их не отменял, они по-прежнему есть в уставе Академии! И любой адепт может выбрать красный угол вместо отчисления! И вуаля — все штрафные баллы будут погашены!

— Лианда вообще не станет набирать эти штрафные баллы, она возьмётся за ум и всё исправит! — сердито бормочет Гауф, буравя подругу взглядом из-под бровей.

— Я и не говорю, что она станет их набирать! — театрально вздыхает Микела, вскидывая руки. — Просто не надо нагонять жути! Все ошибаются! И даже с этими дурацкими баллами жизнь не кончается, и выход есть всегда! Пусть и не такой приятный! А то, что кто-то считает иначе и выбирает отчисление — ну и скатертью дорожка, чего тогда вообще сюда поступали? Только чужие места заняли!

— Подождите, подождите, — вклиниваюсь я в разговор. — Объясните толком, что за красный угол? Что в нём такого ужасного? И причём тут веник, который ты мне рисовала?

— Это был не веник, — обиженно куксится Микела.

— Розги, Лианда, — печально выдыхает Гауф. — В давние времена в красном углу наказывали розгами. После подобной экзекуции штрафные баллы адепта считались погашенными. Но ведь это было давно. В наше время подобное немыслимо. Кто в здравом уме станет терпеть подобное унижение? Сейчас просто отчисляются, и всё. Это не проблема, ведь в следующем году можно поступить заново.