На данный момент у меня довольно много времени, чтобы подумать об этом. Я не чувствую себя ущемленным и оторванным от общества. И хоть я не участвую в его Жизни, я незримо наблюдаю за ним, анализирую его. Я никогда не считал общество главным для себя. Я сам для себя общество и меня это устраивает. И мое безучастное отношение к жизни за окном нисколько меня не огорчает.

Я так могу сидеть очень долго. И то, что я теперь нахожусь в этом доме, для меня не играет ровным счетом никакой роли. Возможно, я потерял все, что у меня было. Тот мир, который находится за стеной, ограждающий сумасшедший дом от него, не так уж хорош, как мог бы быть. Хотя бы, достаточно того, что в нем есть ОНА.

Сделал ли я ошибку, оставив ее там? Не знаю. И на этот вопрос вряд ли отвечу. Просто я почувствовал, что больше она во мне не нуждается, хотя, возможно, и любит до сих пор. Кто знает? Но все, что у нас с ней было, останется навсегда со мной, и я не жалею о прошедшем. В конце концов, все можно понять.

– Ну-с, голубчик, как себя чувствуем?

Доктор внезапно открыл дверь в палату и быстрым шагом вошел (нет, ворвался) в нее. Его манера так (по-старому) говорить бесила меня, но я не подавал вида, чтобы не выглядеть еще более раздражительным, а может быть, по его мнению, еще более враждебным.

– Спасибо доктор, хорошо! – ответил я слегка рассеяно из-за резко прерванной моей мысли.

– Грустные мысли не посещают? – продолжил он и посмотрел на меня через стекла своих очков. Едва заметная улыбка скользнула на его губах под аккуратно подстриженными усиками.

– Нет. Ничего такого, доктор!

Мое сознание медленно стало возвращаться в реальный мир. Наверное, в этот момент я выглядел глупо или наивно, так как всем своим выражением лица я показывал рассеянность и по-детски растерянный вид. Примерно такой же, как когда ребенку на Новый год родители дарят велосипед, а не собаку, о которой он просил в течение полугода и с нетерпением ожидал наступления волшебного праздника.

– Сегодня гораздо лучше! – продолжил я и даже улыбнулся. Но улыбка получилась такая же растерянная, как и все мое лицо. Интересно, о чем в этот момент подумал доктор?

– Голубчик! Надеюсь, вы продолжаете принимать лекарства? И не выкидываете их в окно, как делают это ваши безответственные соседи по палате.

Когда доктор произносил эту фразу, он особо выделил ВЫ и ВАШИ таким твердым, но вкрадчивым голосом, что я побоялся бы ему соврать. Но так как мы довольно долго общаемся, я привык к этому и спокойно и уверенно сказал:

– Да, доктор, пока не прекращаю принимать, но если что, я вас об этом уведомлю!

– Я смотрю вы пытаетесь шутить, – сказал доктор. – Это первый шаг на пути к вашему выздоровлению.

Он подошел ко мне, слегка наклонился и взял меня за запястье. С минуту он так и простоял в задумчивой позе, меряя мой пульс.

– Ну что, прекрасно, голубчик! Я к вам зайду завтра, и мы еще пообщаемся.

Доктор отпустил мою руку и, посмотрев на меня теперь уже из-под своих очков, развернулся и вышел из палаты.

Проводив его взглядом, я выдохнул как только захлопнулась дверь.

Как стало прохладно! Надо будет закрыть окно, иначе дождь зальет мою кровать. Его серая стена похожа на полотно. Чистое-чистое, но поцарапанное невидимым художником. Наверно там внизу бегут веселые ручейки, но мне лень вставать, чтобы посмотреть на них и услышать их дружное пение. Сейчас ручейки живут и весело журчат по асфальту, который покрыт множеством трещин. Завтра, если встанет солнце, они умрут. И они будут знать вместе с избранными, что творится там… за гранью. Как настойчиво врываются раскаты грома в раскрытое окно. Я зажмурился от яркой вспышки молнии и подумал, что не самую короткую жизнь я провел на этом шарике.