– Да бросьте вы, Егор Кузьмич. Давайте лучше выпьем, – сказал Володя.

Заречный не отказывался и через некоторое время, практически в одиночку, опустошил вторую бутылку. Изрядно захмелев, он спросил:

– Ты знаешь, кто первый поднял знамя над Рейхстагом?

– Конечно, знаю, Егоров и Кантария, – ответил Володя.

– Егоров и Кантария, – передразнил Заречный.

– А кто же?

– Я с Ашотом Мирзояном. И было это не знамя, а красное полотнище на палке, потому что мы очень спешили. Ведь к Рейхстагу в любой момент могли пробиться другие наши подразделения, – Заречный открыл третью бутылку, налил себе полный стакан и залпом его осушил. – Мы охраняли Рейхстаг от своих, потому что сами хотели получить награды, но на следующий день приехали особисты и сорвали наше полотнище, а когда мы начали протестовать, один из них сказал, что это приказ Главнокомандующего. Жуков велел найти двух молодых ребят, представителей двух великих народов – русского и грузина, чтобы те всё сделали, как положено. Хохол с армянином для этой цели не подходили. Потом прибыли военные операторы и стали совещаться, как лучше заснять историческое событие.

Володя с интересом смотрел на Заречного. Теперь, спустя столько лет, многие участники войны хвастали, что чуть ли не в одиночку выиграли Курскую битву или Сталинградское сражение, но рассказ этого человека казался ему весьма правдоподобным. И если он действительно не врал, то ему должно было быть очень обидно.

– А почему вы не взяли настоящее знамя? – спросил Володя.

– Потому что мы не знали, где оно находится. За его утерю всё подразделение расформировывали, а командира расстреливали, поэтому он всегда держал знамя рядом.

– Где же он был, когда вы подошли к Рейхстагу?

– Чёрт его знает.

– А почему вы раньше об этом ничего не говорили?

– Жить хотел.

«Да, – подумал Володя, – его запросто могли обвинить в клевете и отдать под трибунал. Конечно, теперь к председателю передового колхоза, участнику парада Победы и орденоносцу проявят снисхождение и сочтут его рассказы пьяным хвастовством».

– Не могу я больше находиться в Германии, боюсь, уйду в штопор и набью кому-нибудь морду, – сказал Заречный, провожая Володю.

На следующий день старший группы сказал, что Егор Кузьмич заболел и его отправили домой. Этот факт ещё больше убедил Володю в правдивости рассказа Егора Кузьмича. Ведь в официальной версии действительно было очень много подозрительных совпадений. Количество людей, водрузивших знамя, их национальность и то, что съёмочная группа со всем очень непростым оборудованием оказалась в нужный момент в нужном месте.

Володя не испытывал ненависти к немцам. Наоборот, видя их чистенькие городки и аккуратные постройки, думал, что Пётр Великий недаром приглашал их в Россию. Народ и на самом деле талантливый.

После очередной экскурсии Муханов спросил гида, где находится недорогой пивной бар. Тот ответил, что может показать им одно интересное местечко, в которое как раз сегодня собирался пойти со своей девушкой. Там будет проходить осенний пивной фестиваль.

Володя обрадовался. Немецкого он не знал и даже если бы ему всё подробно объяснили, легко мог бы заблудиться.

Бар находился недалеко от гостиницы и выглядел очень скромно. Внутри стояло несколько длинных столов человек на двадцать каждый, рядом лавки, а в углу была площадка для музыкантов. Там уже расположились баянист, певец и барабанщик. Экскурсовод огляделся, но, не увидев своей девушки, предложил Мухановым сесть рядом. Вскоре подошла официантка и спросила, что они будут заказывать. Они жестами показали на кружку пива и сосиски. Официантка задала ещё какой-то вопрос, но Володя разобрал только слово пиво, а их экскурсовод пояснил, что оно здесь нескольких сортов. Тёмное, светлое и золотистое, причём каждый сорт может быть разных видов. В Москве Володя редко ходил в бары, но хорошо знал, что там выбора не было. Всем давали одно и то же – пиво бочковое, разбавленное. Подумав, он сказал гиду: