Робин рассказывал всё это Рае, катясь рядом с ней на инвалидной коляске. Вдруг она увидела, как мальчишка лет семи бьёт бутылки и подбрасывает стёкла под колёса стоящих около дома машин. Она подошла к нему и сказала:

– А ну-ка подбери.

Её решительный тон в первую секунду испугал малолетнего хулигана, и от неожиданности он начал подбирать, но тут же пришёл в себя и, бросив осколки, направился домой.

– Стой, – Рая крепко схватила его за руку. Он почувствовал, что вырваться не сможет, и завопил:

– Как вы смеете приставать к маленькому чёрному мальчику, это расовая дискриминация.

Рая растерялась, а мальчишка попытался вырваться, но в этот момент Робин подкатил к нему на своей коляске, схватил за другую руку и что-то сказал. Рая не поняла ни одного слова, однако мальчик присмирел и безропотно подобрал осколки.

* * *

Зуб у Бори разболелся после того, как он узнал, что его не взяли в компанию, где, как ему казалось, интервью у него прошло очень хорошо. Он позвонил спонсору и через полчаса уже был в его кабинете.

Там его поразило всё: и удобное кресло, которое принимало любую форму, и бормашина, которая была совершенно непохожа на аппарат с шумно вращающимися ремнями, пугавший всех одним своим видом, и то, что Дональд и его помощница надели маски. Боря даже хотел спросить, зачем это им, но пока думал, как правильно задать вопрос, Красин надел тонкие резиновые перчатки и попросил открыть рот, а потом направил туда лампу и стал проверять зубы. При этом он всё время ахал и охал. Казалось, он был так захвачен увиденным, что не обращал внимания на мимику пациента. Наконец, потрогав очередной зуб кюретой, он сказал медсестре:

– Смотри, это же XIX век, так, наверно, ставил пломбы мой прадед.

Сестра, державшая пластиковую трубочку для отсасывания слюны, смотрела в Борин рот с того момента, как он его открыл, но после замечания врача послушно кивнула и вполне натурально изобразила на лице смесь ужаса и удивления.

Дональд сделал рентгеновский снимок и, посмотрев его, сказал, что зуб начал гнить, и теперь, прежде чем ставить новую пломбу, придётся удалять нерв, и если Боря не хочет, чтобы то же произошло и с другими зубами, то, пока не поздно, надо поменять все пломбы. Они имеют свойство напоминать о себе в самый неудобный момент. Кстати, и Рае тоже не помешает переселиться в стоматологическом смысле из XIX века в конец XX-го.

«Жаль, что здесь нет Оси, – подумал Борис, – он бы сфотографировал мои зубы до лечения и после. Тоже своего рода адаптация к новой жизни».

Красин принял его молчание за согласие и добавил, что разговаривал со своими знакомыми насчёт работы, но среди них, увы, нет человека, который занимается двигателями внутреннего сгорания.

– Впрочем, если хотите, отремонтируйте машину моей дочери, – добавил он, – после того как дочь уехала в колледж, машина несколько месяцев простояла в гараже и теперь издаёт какие-то подозрительные звуки.

– Я подумаю, – ответил Борис.

Коган не раз задумывался о том, что он может делать в Америке. Мозги его слишком долго не практиковались, чтобы заниматься наукой. Как руки пианиста, которого заставили рыть канавы. Когда-то пальцы, легко летавшие по клавишам, огрубели, потеряли гибкость и теперь не смогли бы извлечь из инструмента ничего путного. А вот преподавать он, пожалуй, смог бы. Правда, для этого надо получить лицензию. В Миннесоте на всё нужны лицензии. Здесь, наверно, прежде чем плюнуть в урну, надо сдать экзамен на точность попадания. А ему давно надоело каждый раз начинать всё сначала. Лучше всего, конечно, было бы устроиться инженером, но пока все его попытки безуспешны. Может, действительно заняться ремонтом машин. Последний раз он делал это в школе, да и то вместе с Сашей и под руководством его отца.