– Наська, а Наська, тебя ведь такую рябую замуж-то никто не возьмёт!

На что она храбро отвечала:

– Возьмут, ещё как возьмут! Ведь как замуж-то выходить, я уж старая буду, к тому времени все мои рябинки зарастут.

В то счастливое время старость и замужество были в её понятии одинаково далеки. И вот рябинки заросли, а она уж и жениха себе присмотрела. Фу, стыд какой! Нася покосилась на отца: не отгадал ли он её мысли? Он улыбался, время от времени подгоняя лошадку. Торговля прошла удачно, и на радостях он купил дочери красивый платок – алые цветы по зелёному полю. А она-то как радовалась! Накинула на голову – и так повернётся, и эдак.

– Ну что, тятя, личит?

– Личит, дочка, личит. К такому славному личику всё личит.

Нася тоже улыбается. Не ведает тятя, что дочка не только подарку его радуется, появилась у доченьки тайна сердечная.

Телегу потряхивает на неровной дороге, копыта постукивают, Нася потихоньку успокоилась, мысли потекли ровнее. Рядом с отцом она всегда себя чувствовала спокойнее и уверенней. Хороший у неё отец, надёжный, наставительный. Любит он дочь к уму наставлять. Не обидно так наставляет. Вот едут они, к примеру, вечером с луга, Нася восседает на высоком возу сена рядом с отцом. Мужики, что сидят на лавочках возле своих ворот, обязательно встанут, поклонятся отцу.

– Доброго здоровьичка, Семён Васильевич! – уважительно так скажут.

– Доброго здоровичка! – кивнёт отец в ответ, а после Насю поучает: – Вот смотри, дочка, мы с тобой утром со двора выезжали, а он, небось, спал ещё. Мы с тобой домой приедем – у нас ещё дел невпроворот, а он уж на лавке сидит, отдыхает. Запомни, дочь: лучше недоспи, а хозяйство своё в порядке содержи. Нет ничего на свете хуже бедности, а бедность от лени происходит.

Были же и сыновья у отца: Гриша-большой да Гриша-малко, младшие Насины братья. Им он тоже особо отдыхать не позволял. Но их он, как подросли, учиться в школу отдал. Ни старшая сестра Паня, ни Нася в школе никогда не учились. Девкам это ни к чему – так считал отец. Отцу виднее.

Как-то в субботу, вскоре после ярмарки, Колька напарился от души в баньке, переоделся в чистое; в воскресенье утром проснулись, а его и след простыл.

– Убёг-таки, паршивец! Ох, чуяло моё сердце, – сокрушалась мать. – А вы куда глядели? Куда он побёг? – напустилась она на двух Иванов. Те только руками развели.

Искал своего счастья Колька недолго, через две недели вернулся. В поисках работы он прошёл вдоль железной дороги несколько станций, а нашёл только невесту.

Войдя в избу, блудный сын бросился в ноги матери.

– Маменька, прости! Поехали со мной в Сарану, я жениться хочу. Девка хорошая, красивая, из наших, из староверов.

Так в семье появилась Нюра. Не шибко работящая, зато бойкая да смешливая, не в пример молчунье Анне. Василисе старшая невестка пришлась более по сердцу.

– Сам дурак, и жену такую же привёл, – делила она своё неудовольствие с Анной.

Анна согласно кивала головой. Она уже изучила характер своей ворчливой свекрови и сочувствовала ей. Их обеих жизнь изрядно потрепала.

Мать Анны умерла вторыми родами вместе с младенцем, когда Анне было всего пять лет. Отец больше не женился. Зимой катал валенки соседям, летом к ним же нанимался на сезонные работы. Из всего хозяйства у них и было, что корова, пяток овец, три курицы да огород. Вроде и небольшое хозяйство, а одному мужику как управиться? Вот и приходилось Анне сызмала быть хозяйкой в доме: щи сварить, портки постирать, полы помыть и в огороде отцу помочь.

Так и прожили вдвоём двенадцать лет, пока не пришла Гражданская война. Отца убило в девятнадцатом. Потом корова заболела и сдохла. Анна горевала одна в пустой избе, не могла придумать, что ей делать со своей жизнью, когда в дверь постучали. Вошла соседка Степанида. Анна помогала ей по-соседски присматривать за ребятишками, а та в благодарность подкармливала её молочком, хлебцем, чем Бог пошлёт. Сегодня Степанида была одна, без ребят, весёлая.