– Но ты убил Норвола и его семью. Этого-то ты отрицать не сможешь.

– Даже не собираюсь. Однако есть разница между «убил» и «защищал себя от нападения», ты не находишь?

Не дождавшись от Тита ответа, Абнер откинулся на спинку кресла и утер капли вина, оставшиеся на губах.

– Раз уж ты решил панибратствовать, давай говорить прямо – мой отец был дураком. Причем дураком в короне, а значит, дураком опасным. Это стало понятно, еще когда он пошел на Веребур. Помнится, все, чего он там добился, – это вид голого зада Дамадара да его загаженной юбки. Я слышал, он вывесил ее на самую высокую скалу вместо белого флага. – Абнер хохотнул. – Многое бы отдал, лишь бы увидеть выражение отцовского лица. Да что я тебе рассказываю? Дага, ты же ходил вместе с ним. Ну и как, скажи, тебе пришлось общение с веребурцами?

Тит помнил этот поход. Он состоялся еще до его свадьбы, но сразу после того, как Тит поклялся в верности Норволу и поцеловал его черный клинок. Князь поручил ему вести отряд под собственным знаменем: клинок-дага на черном фоне и рукоять – в когтях серебряного ворона. Как он собой гордился! Ему только исполнилось семнадцать, а он уже – командир войска, пусть и маленького. За верность Норвол подарил ему небольшой, но плодородный удел, а в жены отдал дочь старшего воеводы. Жизнь складывалась удачно, и война должна была принести славу. Но все получилось иначе.

– Ты знал, что твой князь и мой отец хотели объявить войну Тацианской империи? Можешь представить, что случилось бы, воплотись в жизнь хотя бы часть их грандиозных планов? Я спас всех. Ценой малой крови. Ее иногда нужно пролить во имя мира.

– Никто тебе не поверит.

– Никто? – Абнер прищурил глаза, выискивая что-то в бумажном хаосе. Его окровавленные пальцы сновали между пергаментов, пачкая все, к чему прикасались. – Старый подлец желал моей смерти. Он видел во мне угрозу – в своем собственном ребенке! Сначала хотел сослать меня на острова, чтобы я подох там среди вонючих дикарей. Но после ему пришло в голову куда более приятное и быстрое решение проблемы.

Абнер протянул бумагу, но Тит даже не пошевелился. Свечные блики танцевали на лице Абнера, лоб его покрылся каплями пота, крылья носа гневно раздулись. Кровь потекла изо рта по подбородку, но принц – или король, как он себя называл, – этого даже не заметил.

– Ты ел хлеб князя Норвола. А потом убил его. Разве так поступают честные люди?

– Честные люди, – фыркнул Абнер, – да кому они нужны? Открою тебе тайну, Дага: почти все они давно лежат в могилах. Честных людей хоронят чаще, чем лжецов и негодяев. Ты не знал?

Он нетерпеливо дернул рукой, но Тит сидел не двигаясь.

– Или ты хочешь к ним присоединиться? – Абнер щелкнул пальцами, и к ним приблизился Хед, выпучил свои рыбьи глаза на Тита и застыл в ожидании указаний. – Научи воеводу чтению.

Тит выхватил бумагу прежде, чем ладонь Хеда опустилась на его щеку. Абнер удовлетворенно кивнул. Тит придвинул к себе одну из свечей и нахмурился. Почерк был ему незнаком, но печать внизу принадлежала королю Стеврону – рысь с хищно раззявленной пастью. Слова бежали, бежали, бежали, и Титу казалось, будто он сходит с ума, потому что понимал все, о чем здесь говорилось. К большому сожалению. Закончив читать, Тит едва удержался от того, чтобы поджечь пергамент и позволить ему сгореть. Все это время Абнер сидел молча и наблюдал за ним – Тит чувствовал на себе его тяжелый немигающий взгляд.

– Это неправда.

Абнер пожал плечами.

– Отец был недалек от истины – его самодурство надоело многим. Я мог его сместить только одним способом, и я это сделал. Но, Дага, хочу, чтобы ты знал – я был верен ему до тех пор, пока он не решил, что зря породил меня на свет. Говорят, ты справедливый парень – так рассуди по справедливости. Если хочешь прочитать ответ своего князя, то вот он. – Юный король поднял другой пергамент, но Тит его не взял. Он, к своему стыду, верил Абнеру – отцеубийце, предателю и подонку. Но впервые ли Титу было падать так низко? – Если не хочешь, тогда перескажу коротко: Норвол согласился. Принять гостя под крышей своего дома, обогреть, накормить, а после предать смерти – каково? Честные люди! – Абнер фыркнул. Он хорохорился, и все же его волнение выдавали дрожащие губы и слезы – слезы! – блеснувшие в светлых глазах. Может, обман зрения и Титу почудилось?