Черная ткань на моих глазах не улавливала ни частички света. Поначалу, когда Мелисса завязала мне в машине глаза, скромный свет просачивался сквозь повязку. А когда мы вошли в какое-то помещение, я полностью ослепла. Мелисса выполняла роль опытного поводыря, координируя мои неуклюжие передвижения.

Подобного рода сюрпризы меня не радовали. Однако Мелисса сделала все, чтобы уговорить меня на еще один необдуманный поступок. Уж что-что, а зерно интриги она умело сеяла в моей голове. А я, как покорная дура потакала ее причудам.

Пребывая в полной темноте, я начала понимать слепых людей. Мой слух обострился, жадно выгрызая из тишины малейшие шорохи и голоса, предлагая, на основе услышанного, мысленно нарисовать картину. Мы проследовали по длинному коридору, застеленному ковролином. Проводя рукой по правой стене, я нащупала несколько деревянных дверей. Мой внутренний художник, вооружившись кистями, прорисовал двери и с другой стороны. Офисное здание? Скорее всего. Тогда почему так тихо? Обеденный перерыв давно закончился, но рабочий день еще в полном разгаре. Из-за дверей просто обязаны просочиться стук пальцев по клавиатуре или приторный смех сплетниц. Ничего такого.

– Здесь аккуратно, – сказала Мелисса, придерживая меня за локоть. – Поворачиваем направо.

Холст с изображением офиса вспыхнул в моей голове и осыпался горсткой пепла. «Коридор с тюремными камерами или психиатрическое отделение. Как тебе», – усмехнулся внутренний художник.

– Куда мы идем? – тревожно спросила я.

Ровный голос Мелиссы ласкал мои уши, появляясь из ниоткуда.

– Потерпи, – ответила она. – Осталось немного.

Чертова тишина продолжала нагнетать тревогу внутри меня. Сознание жонглировало вымышленными звуками. Такими как: звон кандалов, жужжащая электропила, впивающаяся в плоть пациента, бездыханно лежащего на операционном столе, тихий протяжный вой обострившегося шизофреника. Я попробовала прислушаться к запахам, но и те не спешили приоткрывать занавес. Пахло легкими нотками благовоний. Спа салон? Черта с два. До чего же неприятное чувство. Мне стало тяжело дышать, и моя рука дернулась к повязке. Я уже хотела сорвать ее, но Мелисса остановила меня.

– Стой, дорогая, – она развернула меня вправо и прошептала. – Перед тобой дверь. Заходи аккуратно.

Пытка продолжилась. Мягкий ковролин сменился твердой поверхностью. Тьма по-прежнему не хотела отступать. Дернул же меня черт…

– Присаживайся, – произнесла Мелисса, помогая мне занять место в мягком кресле.

Ватное тело объявило благодарность за конец блужданиям по невидимым лабиринтам. В раннем детстве я терпеть не могла игру в жмурки. Наблюдая за резвящимися детьми, я жалась на пустой лавке, умирая от гнетущей скуки. Повзрослев, я решительно отказывалась завязывать глаза во время занятия сексом. К чему эти ограничения? Слепые люди всю свою жизнь находятся в кромешной темноте и отдали бы все за один короткий взгляд. Но зрячим вечно не сидится на месте. Они ослепляют себя осознанно.

– Могу я уже снять эту ебаную повязку? – с раздражением произнесла я.

– Теперь можешь, – хихикнула Мелисса.

Стянув ткань со своего лица, я приготовилась щуриться от режущего глаза света. Ничего подобного. Здесь оказалось темно. Все же эта темнота не совсем кромешная. Привыкнув, я начала различать отдельные элементы. Это работает, как с проявлением снимка советского фотографа, запершегося в своей ванной. Напротив меня поблёскивала стеклянная стена. Ее прозрачность сошла на нет. По ту сторону все пространство съедала черная, как смоль, темнота. Уставившись я ждала что оттуда выпрыгнет карикатурный монстр и перегрызет мне глотку.