Он протягивает руку, и я пожимаю ее.

– Извини, Миллер, – говорит другой парень, усаживаясь рядом с Коди. – Это место занято. Кстати, я Трэвис. Кетчер.

– Трэв! – толкает его Коди. – Убирайся отсюда.

– Похоже, ты сидишь рядом со мной. – Исайя снова похлопывает по свободному месту рядом с собой, приглашая меня сесть.

Не говоря ни слова, Кай обхватывает меня за талию своей большой рукой и тянет в самый задний ряд.

– Ты со мной, Монтгомери.

Мне нравится, как это звучит. Почти так же сильно, как нравится чувствовать тяжесть его руки на своей талии.

– Отлично. Тогда я возьму Макса. – Исайя протягивает руки к своему племяннику, который чуть ли не катапультируется, чтобы добраться до него. – Я твой самый любимый человек на свете?

Макс хихикает, демонстрируя молочные зубки.

Коди проскальзывает в проход.

– Максик! Я думал, что самый любимый у тебя – я.

– Букашка! – кричит другой игрок. – Я скучал по тебе!

Команда окружает кресло Исайи, они совершенно очарованы сыном Кая, и я не могу быть счастливее, видя, как сильно эти ребята его любят.

Это странная ситуация – когда ребенок путешествует с командой профессиональных спортсменов. Работа тяжелая, для некоторых ребят дорога может стать возможностью отдохнуть, но я знаю, что организация внесла значительные изменения в график поездок, чтобы угодить Родезам. За короткое время я ощутила странную заботу об этом маленьком мальчугане, и при виде того, как эта команда его обожает, у меня что-то защемило в груди.

Задняя часть самолета явно предназначена для Макса. В пол вмонтирована детская кроватка, а когда ребенок спит, можно закрыть затемняющие шторы иллюминатора. И у малыша даже есть своя игровая зона на противоположной стороне от прохода.

«Воины» действительно приложили все усилия, чтобы все получилось.

– Вот наше место. – Кай указывает на ряд позади брата, с одной стороны пустой, с другой – с переноской, пристегнутой ремнями к сиденью у прохода. – Макс очень любит спать в самолете. Если это дневной рейс, то это его игровая зона. – Кай указывает на свободное место напротив кроватки. – Не думаю, что тебе нужно будет проводить с ним время в полете. Я буду с ним, а если мне потребуется обсудить с тренерами видеозапись игры или что-то в этом роде, Исайя может за ним присмотреть.

– Но мне нравится за ним присматривать.

Внимание Кая переключается на меня.

– Ладно. Я просто не хочу, чтобы он тебя раздражал.

– Он меня совсем не раздражает. Мне нравится проводить с ним время.

Кай ничего не говорит, просто смотрит на меня с нежностью, которую я замечала у него только в присутствии сына.

– Хорошо.

– Пожалуйста, займите свои места. Дверь закрывается. – Раздается по громкоговорящей связи голос стюардессы.

Исайя собирается передать племянника, но Кай жестом указывает на покрытый ковром пол в проходе.

– Поставь его на ноги. Посмотрим, не захочет ли он сделать несколько шагов. – Кай опускается на корточки и протягивает руки, надеясь, что Макс сделает первые шаги, чтобы до него дотянуться.

Вместо этого Макс хватается за подлокотник, как будто от этого зависит его жизнь, и падает навзничь. Очевидно, ему пора вздремнуть, потому что Макс не такой уж плакса, но как только он падает на пол, он начинает всхлипывать.

– Ладно, Букашка, – говорит Кай, беря его на руки, чтобы успокоить. – В следующий раз разберемся.

Он подбадривает его, поглаживая по спинке, пока Макс не втягивает в себя достаточно воздуха, чтобы успокоиться. Это занимает всего несколько минут, и как только плач прекращается, Кай пристегивает его ремнями безопасности к люльке, готовя к вылету, а затем садится на свободное сиденье рядом. Я сажусь в свободный ряд напротив них, откуда открывается прекрасный вид, и наблюдаю, как бейсболист улыбается своему ребенку, а Макс, выглядящий таким же влюбленным, смотрит на своего отца усталыми, полными слез глазенками.