Они не знали ни одной принцессы, которая была бы счастлива в политическом браке, зато много слышали о разбитых сердцах, сломанных судьбах и вёдрах пролитых несчастными невестами слез.

Фей вспомнила свою кузину из Озерного королевства, о судьбе которой «позаботились» её родители. Накануне свадьбы у неё случилась форменная истерика, и она призналась, что её передергивает от одной только мысли о будущем муже.

– Мне противно в нём всё: от вечно потных ладоней и масленых, поросячьих глазок до отвисшей губы и подобного конскому ржанию смеха. От него постоянно несёт виски, и он волочится за каждой юбкой! Меня тошнит от него, в прямом смысле этого слова! Ну почему, почему я не могу выйти замуж за Яныка?! Я люблю его, и он любит меня! Давно, с самого детства».

– И почему же ты не можешь выйти замуж за Яныка? – удивленно спросила тогда ещё совсем юная Фей.

Ей было девять и это был первый раз, когда её взяли с собой в гости в соседнее королевство на «взрослое» торжество. Мать была против, поскольку, по её мнению, Фей была ещё слишком мала для подобного рода торжеств. Но отец, хотя у него и было их аж семеро, так и не научился отказывать дочерям. Нет, если бы дело касалось чего-то серьёзного, он, разумеется, отказал бы, но в такой мелочи, как поездка к кузине на свадьбу…

Жалко ему что ли? Нет, не жалко. Места в карете достаточно. На седьмом нарядном платье они чай не разорятся. А потому, какие проблемы? Пусть ребенок повесится! Тем более, что все сёстры едут, а Фей, что? Наказанная, что ли? Нет, Фей – ненаказанная! Потому – она едет! Решил и поставил Его Величество. И Её Величеству ничего не оставалось, как подчиниться.

– Он пятый сын в семье и ему никогда не видать герцогского титула, а я – герцогиня! – сквозь рыдания сообщила кузина. – Год назад, когда нас в саду за поцелуями застукала маменька, нам запретили встречаться! Мы, конечно, не послушались и продолжили встречать тайком, – снова всхлипнула она. – И его за это на границу отправили! А там опасно! Очень опасно! – зарыдала она с новой силой.

– Так может тебе к нему сбежать? – со свойственной только детям непосредственностью предложила Фей.

Кузина горестно махнула рукой.

– Я не знаю, ни на какой из границ он служит. Ни жив ли вообще… И, кроме того, папенька слово дал. Да и я тоже, я о народе своём думать должна, а не о себе и своей любви. Я ведь принцесса, а не – кухарка! – в очередной раз всхлипнула она. – Я – принцесса, – повторила она, шмыгнув носом. – Понимаешь? Я – при-н-цес-са. И как принцесса, я должна прежде всего думать о благе своего королевства, а не о себе! Даже зная, что люблю Яныка всем сердцем и что никогда не полюблю другого, я – должна! Понимаешь?

Фей тогда честно ответила, что нет, не понимает.

– Ты ещё просто маленькая, – со вздохом заметила тогда кузина и пообещала: – Поймёшь, когда вырастешь.

Однако она ошибалась.

Фей выросла, но так и не поняла. Да и как ей было понять, если королей, королев, принцев и принцесс в её семье никто и никогда не принуждал к женитьбе или замужеству. С кем вступать в брак и, в принципе, вступать или не вступать – всегда был их личный выбор.

Отец Фей не был исключением: он – тогда еще наследный принц одного из богатейших королевств женился по любви на девице из обедневшего рода. И его любимая, на его счастье, ответила ему взаимностью.

Двадцать шесть лет в браке, а её отец и мать всё ещё не могли оторваться друг от друга. Они постоянно касались друг друга руками, целовались, обнимались.

Восемнадцать лет перед глазами Фей – пример настоящей супружеской идиллии. И Фей хотела для себя того же. Она хотела быть единственной. Хотела, чтобы на неё смотрели так же, как её отец смотрел на её мать. И сама хотела сиять в ответ, как сияет её мать.