Дома, уже в аэропорту, её ожидали родные: отец с матерью и супруг Александр с их дочечкой-малышкой девяти месяцев, приехавшие на двух машинах. Увидев их, стоявших у бюста Бен-Гуриона, Лея не сумела сдержать слёзы, а небольшая сумка попросту выпала из её рук. Но мать с отцом так её затискали, что слёзы вытерлись об их одежду, после чего она попала в объятия своего супруга. И хотя подробностей этого сложного дела она разглашать не стала, члены её семьи поняли, что ей вся эта история далась не легко. Всю дорогу к дому – а это, если нет пробок, немногим более получаса – она разговаривала со своей дочерью – Лилиан, а та, не видевшая маму некоторое время, поначалу морщилась, глядя на неё, словно собираясь заплакать, но затем лицо её подобрело и весь остаток пути она смеялась, то и дело повторяя: «Мама. Мама. Папа. Мама». Ребёнок попросту радовался, что теперь самые близкие ей люди рядом, на месте: мама и папа.

Будильник прозвучал тонким мелодичным зуммером, но этого было достаточно, чтобы Лея услышала его и зашевелилась на своём месте. Выбираясь из теплых объятий постели, она бросила взгляд на часы и как бы невзначай задела локтем бедро спящего рядом мужа.

– Ну, ёлы-палы, одну лишнюю минутку нельзя в постели понежиться, – намеренно сварливым, глухим со сна голосом промолвил Александр, открывая один глаз.

– Просыпайся, лежебока, – ласково проговорила Лея, облачаясь в углу комнаты в тренинг и кроссовки. – Посмотри, какое прекрасное утро встаёт за окном.

Она автоматически бросила взгляд на экранчик прибора, стоявшего на прикроватной тумбочке, в котором была видна часть детской кроватки, расположенной в соседней комнатке и лежащая в нем девочка двух лет и нескольких месяцев. Девочка спала, раскинувшись во сне, дыхание её было ровное и едва слышное, но оно, так же как и сердцебиение, чётко прослушивались на приборе. Но мама, конечно же, всё же заскочила в дочкину комнатку, легко поцеловала её ручку, трогательно высовывавшуюся между прутьев кроватки, и вернулась к себе.

– Да, кстати, сегодня за тобой завтрак и сборы дочечки, – напомнила Лея супругу, после чего, закончив одевание, отправилась к выходу из дома.

На улице, где вдоль дороги по обеим её сторонам стояли двухэтажные домики, в связи с ранним часом было безлюдно, и лишь вдалеке на пешеходной дорожке справа она увидела пару-тройку таких же как она джоггеров – бегунов. Несколько минут не быстрой ходьбы со специальной разминкой стоп, – пятка-носок-внутренняя сторона-наружная, – после чего лёгкий бег до соснового бора, расположенного от их городка примерно в миле с четвертью. Далее сосновый бор плавно переходил в парк, где росли ели, туя, секвойи и всевозможные кустарники, и тут уже Лея стала бегать с ускорениями на коротких участках аллеи. Здесь жителей их небольшого городка, любителей спорта, было уже поболее, примерно с полсотни человек всех возрастов, от совсем юных до пенсионеров, занятых чем угодно – от спортивной ходьбы и бега до йоги и ушу. На ходу раскланиваясь с некоторыми из них, Лея продолжила свои занятия.

Возвращалась она примерно через час, завершив весь цикл упражнениями на гибкость; войдя в дом, сразу же отправилась в душ.

Дочечка Александра и Леи, которую звали Лилиан, стояла посреди кухни с задумчивым видом, держа в руке свою сумочку. Она была одета в легкое розовое платьице, на ногах сандалии, на голове из её густых вьющихся русых волос папа соорудил причёску, увенчанную большим красным бантом.

– О чем твои думы, о, дитя моё? – шутливо спросила её выйдя из ванной комнаты мама, чмокая дочь в упругую и гладкую, как персик, щеку.