- Что углядела? - беззлобно фыркнул перевертыш, проследивший направление взгляда.

- Ничего хорошо. Жить-то буду?

- Будешь.

- Ну и славненько, меня больше ничего особенно и не волновало. А, не. В своем уме жить буду или не очень? Ай!

Оксана Грозная отвесила дочери несильный профилактический подзатыльник, хотя сама девушка назвала бы его успокоительным, слишком уж ее несло от волнения. Природный иммунитет и тот факт, что воздействовать на нее пытался не чистокровный нелюдь, конечно уберегли ее в этот раз, но кто знает, когда удача закончится и начнутся настоящие проблемы? Двадцать лет? Десять? Год? Проверять не хотелось - и кто-то назвал бы это паранойей, трусостью, да чем угодно. Грозная-младшая считала это здравым смыслом и инстинктом самосохранения.

- И даже в своем уме. Если лишний раз не подставишься.

- Тогда тем более можно выдохнуть, - девушка снова приложилась к чашке.

Над ухом с шумом повела носом мать, заставляя Миру замереть: а ну как учует что-то не то. Но та промолчала, вот только гарантией это не было. Вопросы могут задать и потом, без посторонних. Впрочем, скрывать было нечего, так что и тут она не стала переживать. В принципе в жизни нужно переживать только когда на горизонте маячит смерть или неисцелимые медленные болезни. Все остальное решаемо при должных усилиях и ресурсах. А значит и волноваться из-за этого не стоит. С этой мыслью девушка окончательно успокоилась и уже внимательнее прислушалась к плану дальнейших действий. К необходимости “бить полынь” на спине и вовсе отнеслась философски: надо так надо. Ей же спокойнее будет с оберегами на спине. Сложенные из защитных формул листья полыни на коже у каждого пятого мага есть, так что чем-то из ряда вон рисунок не станет.

Полынь же на Реве всегда считалась обережным растением, что и повлияло на появление такого выражения. В доме у Андрея, кстати, ею тоже пахло, пусть и не слишком сильно - Мира принюхалась, тут же вылавливая специфический душок в общем месиве травянистых запахов. Пожалуй, ей тоже стоит держать ее где-нибудь поблизости. А еще в голове крутился один дурацкий вопрос…

- Как вообще появляются смески с ыром? Кто в здравом уме на него взглянет?

Старшие посмотрели на нее, переглянулись и… захохотали, запрокидывая головы. Девушка хлопнула ресницами, в недоумении рассматривая то собственную мать, то перевертыша-мозгоправа, заливающихся смехом после ее вполне разумного вопроса. Наконец, Грозная-старшая нашла в себе силы сделать глубокий вдох и ответить:

- Ты не представляешь себе, волчонок, сколько безумцев среди магов…

- И, пожалуй, знать не хочу. Спокойнее будет жить.

- И то верно. Пойдемте, провожу вас, нечего двум девушкам по улице в темноте ходить.

Мира машинально кивнула, бездумно накрывая рукой шрам. Вот уж точно, в ближайшее время она лишний раз на улицу не выйдет. А осенью темнеет резко, так что приятные сумерки уже сменились непроглядной темнотой.

- Что, нашлась потеря? - уже дома Оксана не могла не поддеть дочь.

- Какая? - Мира хлопнула ресницами, разыгрывая дурочку, не понимающую, о чем идет речь, впрочем, обе знали, что это не так.

- Хасс этот.

- Угу. Я, правда, подумала, что у него очередные неприятности, а когда стало понятно, что это не так, он меня уже увидел. Сидели разговоры разговаривали.

- О, моя девочка становится взрослой! Вот уже и с мальчиками на крыше встречается!

- Мам, - девушка покачала головой.

- Совсем не нравится?

- Не знаю. Пока не поняла. Мы общались-то три раза, за которые я успела заметить только лосиный рост и смазливую мордашку.

Оксана не стала комментировать, что у этого спасенного она хотя бы “смазливую мордашку” заметила. Сама она с ее отцом познакомилась более прозаично, родители у них дружили, так что какой-то запредельно романтической истории любви у них быть не могло, и женщина с удовольствием понаблюдала бы таковую у дочери. Но данные на Хассов надо поднять и прошерстить детальнее, воспользоваться служебным положением, так сказать. Сюрпризы рядом с единственным ребенком ей не нужны.