Все с завистью смотрели на эту пару, включая и меня. Мне уж точно никогда бы не светила благосклонность такой очаровательной девушки, что сидела за одним столом с капитаном. Зависть к капитану и жалость к самому себе терзали мою несчастную душу так, что и обед показался невкусным. Уткнувшись в тарелку, я молча проталкивал пищу сквозь комок в горле. Ну почему я такой невезучий, почему не родился в благополучной семье? Сейчас бы служил на Земле в офицерском корпусе и обнимал за талию не менее прекрасную девушку, шептал бы ей на ушко комплименты и получал бы в ответ страстные поцелуи таких нежных, обворожительных, сладостных губ. А тут, копайся в дерьме и делай вид, что все хорошо, ну просто замечательно, хоть на душе и кошки скребут.

 И так, на корабле появилась женщина, а у команды появился повод для сплетен. Солистку звали Виктория, но все ее звали просто Вика. Артисты гастролировали по колониям землян и сейчас направлялись в район Денебеба, где находилось самое большое поселение эмигрантов с Земли, обосновавшихся на планете, очень похожей на родную Землю. Уже много лет Звездный Союз не разрешал колонизировать обитаемые миры. Но земляне успели занять эту планету до вступления в Звездный Союз и теперь сделали ее своей столицей в дальнем космосе.

 После отбытия с Проксимы Центавра всех артистов уложили спать в анабиозных капсулах, но Вика, используя свое обаяние, уговорила капитана оставить ее бодрствовать. Ей очень хотелось посмотреть на эффекты ноль перехода. В это раз, по приказу капитана, разгон проходил гораздо медленнее, видимо, чтобы не утомлять перегрузкой нашу пассажирку.             Я, с Тридцать Пятым, производил плановую ревизию системы вентиляции и регенерации воздуха. Для проверки вентиляции на верхней палубе я поднялся на спардек. Так у нас называлась видовая палуба для пассажиров. Раньше, во времена колесных пароходов, спардеком называлась палуба вокруг дымовой трубы, на которую падали огненные искры, вылетающие из трубы парохода, сейчас же это название закрепилось за видовой палубой для пассажиров, закрытой толстым, бронированным стеклянным куполом. Выходя на спардек, можно было полюбоваться искрящимися звездами в бесконечной черноте космоса или на планеты, на орбите которых мы делали остановки.

В этот раз, поднявшись на спардек, я застал там Вику, застывшую в задумчивости у края палубы. Спардек освещался только светом звезд, да дежурными светильниками у выхода и по нижнему краю палубы. Их слабый свет не мешал любоваться звездами, и в полумраке она меня просто не заметила. Я стоял у входа на спардек и любовался ее точеной фигуркой, выделявшейся на фоне Млечного пути. Одетая в длинное вечернее платье с открытой спиной она была так обольстительна, что меня так и подмывало подойти и обнять ее за обнаженную талию. Наконец, набравшись смелости, я приблизился к ней.

– Волшебное зрелище, не правда ли?

Она молча скосила на меня взгляд, не опуская головы.

– Я тоже люблю иногда подняться сюда, чтобы полюбоваться на нашу галактику.

В ответ молчание. Я понял, что мне не удается в этот раз разговорить ее, и решил ретироваться.

– Понял, не дурак, – сострил я. – Для вас я плохо подстрижен и не гладко выбрит.

 Она только усмехнулась в ответ. Черт возьми, достается же кому-то такая красивая и обворожительная женщина. Но только не мне. Удрученный грустными мыслями я отошел к вентиляционному блоку. Тридцать пятый, жужжа своими колесиками, проследовал за мной.

– Давай, бригадир, открывай панель. – Дал я ему команду.

Открыв ящик с инструментом, робот извлек манипулятором электрическую отвертку и попытался открутить винты на панели, прикрывавшей блок измерительных и контрольных приборов. Но так как сюда не заглядывали с самой постройки корабля, винты никак не хотели откручиваться, и грани винтов быстро слизались от неумелых усилий робота. Я не мешал ему, надеясь, что робот сообразит наконец, как ему открыть панель. Но, видимо, у него была жесткая программа, в которой были расписаны все действия. Наконец, убедившись, что у него ничего не получится, робот чертыхнулся трехэтажным матом. Я сам оторопел от неожиданности, а из-за моей спины раздался веселый смех.