Мы выходили, объявляли имена Стражей из выданных списков и отходили в сторону – объяснять, в чем заключается задача нашей группы. В мою десятку попал разговорчивый весельчак с собрания. Что ж, самое время к нему присмотреться.

Следующее поселение оказалось большим, более зажиточным, чем предыдущие, а потому могло сулить нам неприятности. Гражданские должны были ждать нас поодаль – с ними оставалась десятка рыжего здоровяка Неда. Мне всегда казалось, что он похож на викинга: такой же огромный, голубоглазый и волосатый. Перед моей десяткой стояла на первый взгляд простая задача – проверять дома тех жителей, которых уже увели другие группы. Кто-то мог спрятаться от страха или просто быть забыт.

Впереди слышались крики и плач, причитания баб, ругань мужиков. Кто-то проклинал нас, кто-то – туман. Кто-то пытался забрать с собой половину нажитых вещей. А кто-то оставил в закрытом доме свою старую лежачую мать. Она лежала, покрытая грязным вязаным одеялом, и с немым ужасом взирала на нас, чужаков.

Мне потребовалась минута, чтобы принять решение:

– Нужны две длинные крепкие палки и большой кусок прочной ткани.

Из дома мы вышли с импровизированными носилками, на которых тихо плакала старая женщина. Внутри все кипело, и я пообещал себе – первым делом узнаю, кто ее бросил. Судя по чистому и обустроенному дому, она жила не одна.

Отправив двух Стражей с носилками к стоянке, мы двинулись дальше. Выпустили несколько запертых кошек, но людей больше не находили.

По дороге к стоянке весельчак, которого, как выяснилось, звали Ратом, догнал меня и пристроился идти рядом. На ходу сорвал травинку, повертел ее и проронил:

– Как думаешь, что нам будет за оставление места службы? По головке наверняка не погладят.

– Я не обсуждаю решения командира. И тебе не советую.

Рат поднял руки в примирительном жесте, мол «прости, брат, занесло» и сбавил ход, отставая. Задумчиво глядя ему вслед, снова подумал, что за этим парнем надо приглядывать. Бунтарская душа.

Наша раздувшаяся втрое колонна двигалась медленно. Пара телег с припасами, взятыми в последнем, более зажиточном поселении, еще пара – со стариками и маленькими детьми, которые не могли быстро идти. Но, даже несмотря на это, скорость была катастрофически маленькой.

В разговорах Стражей сквозила нервозность, строевой шаг мы использовать уже не могли. Кто-то плакал, кто-то причитал, кто-то задирал нас.

Поспрашивав мимоходом жителей поселения, я выяснил: старую мать бросил один из самых зажиточных жителей села. При этом свою козу он до последнего пытался забрать с собой. Я сжал зубы, раздумывая, как лучше поступить. Старуха ехала в одной из телег, но сын даже не подошел к ней, делая вид, что не замечает ее умоляющие взгляды.

От построения недобрых планов меня отвлек, к моему удивлению, не кто иной, как Яков. Подсел на очередном привале, помолчал минуту, а потом скороговоркой, глотая буквы, выпалил:

– Я энто… обиду прич’нять не хотел. За ж’вое м’ня задели. Прощевайте велик’душно!

– Принимаю твои извинения, – улыбка возникла сама собой. Совсем еще ребенок, а просит прощения лучше иного взрослого.

Пацан расслабился, вытер грязным рукавом нос, посмотрел на меня исподлобья:

– Есь чё поживиться?

Молча достал галету, протянул. Волчонок, как я уже практически постоянно называл своего подопечного, ел быстро и жадно. Как будто не он только что получил свою миску похлебки. Когда Яков дожевал, я задал вопрос, который считал достаточно важным, чтобы рискнуть хрупким миром, установившимся между нами:

– Как найти твою тетку? Ту, которая должна была за тобой приехать?