Милошу было лишь интересно, кто будет въезжать. Чаще всего на сеймах магнатские роды представляли послы, постоянно находящиеся в Каарманте. Но те, чьи владения были поблизости от Святого Города, иногда прибывали лично. А в том, чтобы оказаться первым, среди прочих, владетельные господа видели некий скрытый смысл.

– Кто будет ехать? – спросил он у стоявшего рядом с ним старика.

– Магнат Анталь Уйлак, так народ говорит. – ответил дед, окинув его презрительным взглядом, а затем высказался, – а ты что здесь забыл? Хочешь у простого народа честный заработок отобрать?

Только сейчас Милош понял, что в новой одежде смотрится на фоне собравшихся, как проросший сквозь навозную кучу тюльпан. Ему стало не по себе, когда на него начали озираться люди. Их взгляды не сулили ничего хорошего тому, кто посмеет стать между ними и милостыней. Первым порывом Милоша было желание дать старику пару медяков из своего кошеля, но он вовремя сообразил, что если начнёт раздавать деньги, то одним стариком дело точно не ограничится. А тогда плакало его седло. Он решил обойтись добрым словом. Широко, приветливо улыбнувшись, самым миролюбивым и уважительным тоном, что было сложно: от деда сильно попахивало, он ответил:

– Нет-нет, что вы. Я просто люблю наблюдать за процессиями. Есть в них что-то завораживающее…

– Завораживающее-хренаварывающее, – сплюнул ему под ноги один из стоявших перед ним крепких мужиков. В голосе звучала недвусмысленная угроза. – Если увижу, как ты ручонки к монетам тянешь, я тебе их переломаю. И ноги заодно. Понял? – Ещё один плевок.

«На таком коне как ты, пахать можно, – подумал Милош, подавляя злость. – Ан нет, милостыни ждёшь, вместо работы. Хрен, правда, что сюда долетит».

– Чего молчишь, белоручка? – не унимался мужик, поворачиваясь к Милошу. – А может у тебя самого есть для нас что-нибудь? Может поделишься? Видишь, далеко мы стоим, может и не перепасть ничего. А нам очень надо, понимаешь?

Его дружки, привлеченные словами, тоже стали оборачиваться и надвигаться на Милоша.

«С лицом у меня что-то не так? – спросил сам себя Милош, – все пытаются завладеть моим кошелём. Прежде, чем он успел ответить, вмешался старик.

– Уймись, Конь, – Милош внутренне улыбнулся от того, что угадал прозвище бузотёра.

– Не встревай, дед, – грубо ответил мужик. – Нам нужны монеты. По нему видно, что у него они имеются. А стража далеко.

– Слушай сюда, – дед не выглядел напуганным. – Бартош сказал – всё должно быть спокойно. А с тем, кто это самое спокойствие будет нарушать, он разберётся.

– Что мне твой Бартош? Я сам себе хозяин! – попытался храбриться Конь, но было видно, что имя подействовало. Тем более его дружки уже потеряли всякий интерес к начинавшейся перебранке.

– Спасибо, – прошептал старику Милош и, вопреки первоначальным намерениям, сунул ему в ладонь медяк. Тот быстро исчез где-то в лохмотьях.

Если в центре города безоговорочно властвовал Его Святейшество Шентвеж Бенедек III, а восток и запад подчинялись воле Осшевских и Пешанов, то в мрачных переулках Смрадного Угла главным был Бартош Младший. Нет, он не был боярином этих мест, просто обладал сильнейшей шайкой, потому и мог диктовать свою волю другим. «А чем, собственно, это отличается от боярства?» – спросил сам себя Милош. Ответа найти не сумел.

Время шло, но ни кареты, ни конной процессии из ворот не появлялось. Он уже начал подумывать над тем, чтобы наплевать на интерес и отправиться наконец за седлом, как почувствовал за спиной тяжёлое дыхание. Обернувшись, увидел старого знакомца с синяком на лице. Оставалось только возблагодарить Инвирита за то, что этот подошёл только сейчас. Наверное, на здоровяка имя самого опасного человека в Смрадном Углу не подействовало бы. Точнее, подействовало, но не сразу. А за это время он бы успел намять Милошу бока. Их взгляды пересеклись и громила неожиданно неприязненно спросил: