— Здравствуйте! — с сиплостью в голосе отвечаю. — Нормально всё. И с глазами тоже. Зрение отличное.

— Да? Ну давайте посмотрим, — подходит с ручкой-фонариком и шпателем. Открываю рот. — Горло краснее, чем вчера.

Берёт фонендоскоп, а я тянусь к футболке, снимая её, и замечаю боковым зрением, что Хилый направляется к выходу.

— Нет, не нужно снимать.

Врач тормозит моё раздевание. А я удивлённо возреваю на него.

— В прошлый раз ведь снимала, — пожимаю плечами и просто приподнимаю край ткани.

Валентин Анатольевич как-то излишне суетливо уводит глаза в сторону и начинает слушать лёгкие.

Дышу ртом и замечаю, что Денис внезапно передумал уходить. Подошёл к окну и, облокотившись на подоконник, устремил взгляд в окно. Но что-то мне подсказывает, что даже малейшее движение, будь то моё или врача, не ускользает от его всё подмечающего взгляда, несмотря на то, что направлен он совершенно в другую сторону.

Так-то мог бы и выйти. Без него как-нибудь справились бы.

Я еле сдерживаю рвущиеся с языка замечания по этому поводу и просто отворачиваюсь от него.

— Так, в лёгких всё чисто. И с глазами на первый взгляд тоже всё в порядке. Но в клинику всё равно нужно съездить, чтобы специалист посмотрел на оборудовании для более детального заключения. — Я киваю, а врач деловито продолжает: — По лечению остаётся то же самое, единственное, можно купить вот эти капли, — пишет на рецепте название и оставляет его на тумбочке, — И прокапать курс. Для лучшего восстановления зрения и снятия покраснения.

— Спасибо.

— Выздоравливайте, Полина. Завтра зайду.

— До свидания.

Дэн уходит вместе с врачом, а я иду в ванную.

В зеркале с трудом себя узнаю́. Вместо глаз два огромных красных валика с узкой горизонтальной щелью. Ощущение, что я всю ночь прорыдала. Раз пять умываюсь ледяной водой, и только после этого отёчность начинает спадать. Чищу зубы и спускаюсь на кухню. На подходе слышу тихие голоса и разбираю фразу, которая заставляет остановиться и прислушаться.

— …не угрожает. Людмила Васильевна, я в курсе вашей ситуации и предлагаю достойную оплату.

— Даже не знаю. Просто это не очень правильно, — вяло возмущается женщина.

— Ещё раз повторю: даже не думайте об этом. Просто сделайте то, о чём я прошу.

Хилый говорит тихо, но твёрдо и убедительно, и женщина уступает.

— Хорошо, — отвечает Людмила Васильевна.

Как только голоса затихают, спешу обнаружить себя. Захожу на кухню, старательно делая вид, что ничего не слышала. Но как только скрещиваю взгляд с Дэном, мгновенно хочется начать оправдываться. Ну что за манера такая, пялиться вот так вот пронзительно остро и заставлять человека чувствовать неловкость!

— Полина, зачем же ты встала? Я как раз тебе завтрак готовлю, — вполне себе натурально сокрушается женщина.

— Ну что вы, к чему такие сложности? Я и сама могу, — улыбаюсь Людмиле Васильевне.

— Ну какие ж это сложности, Полиночка? Это участие, забота, да и работа моя.

— Сомневаюсь, что в ваши обязанности входит нянчиться со мной. Да, Денис? — перевожу взгляд на Хилого. — А что ты на меня так смотришь?

— И как же?

Сажусь за стол и смотрю на него снизу вверх.

— Как будто ментально внушаешь мне какую-то свою злодейскую идею планетарного масштаба.

— Почему сразу злодейскую? — Дэн с кривой улыбкой кидает взгляд на женщину и снова возвращает ко мне.

— Ну на доброго фея ты совершенно не похож.

Он огибает стол и становится у меня за спиной. Наклоняется к моему уху, и я замираю в диком напряжении, даже сделать вдох забываю. Чувствую жар его тела и дыхания.

— Ты права, Полина. Пожалуйста, помни о наших правилах.

— Наших? — сиплю я. — Это твои правила.