Я согласно кивнул.

– А вы правда собираетесь сделать меня заместителем? – невзначай уточнил я.

– Я редко говорю что-то просто так, – просто объяснил Унданга, заводя меня в здание через железную дверь, покрытую охряно-рыжей каймой ржавчины, и низко вырубленной в стене, на уровне самой земли.

– Ты думаешь… вы думаете, – поправился я, – что я справлюсь?

– Я доверяю Громобою – он мой надёжный друг.

Он провёл меня по длинному, слабо освещённому коридору, с низко надвинутым потолком и глухими шершавыми бетонными стенами, неровными, словно покрытыми десятками крупных оспин.

Он втиснулся боком в низкую, полураспахнутую дверь, я прошёл за ним, и мы оказались в просторной комнате, где на гладком, зеркально выметенном полу, в два ряда вдоль стен выстроились металлические койки, покрытые ровно застеленными белоснежными простынями, под которыми горбились прямоугольники подушек. Между ними пропихнули кургузые тумбочки, для хранения личных вещей.

– Тута нас и разместили! – широко махнул рукой командир. – Почти что в подвале, но так ничего – чисто, тихо.

– А где…

– Бойцы? – догадался Унданга. – Ща все на учениях! Придут только к вечеру. Ты пока располагайся, так сказать, отдыхай! Вот твоя койка – третья слева. Может, тебе чего-нть нужно?

– Да нет, спасибо. Мне бы отдохнуть!

– Ну, эт первое дело, с дороги! – одобрил Унданга. – Так, – задумался он, – ужин будет – в шесть, не опаздывать! После ужина – общее собрание отряда.

Я кивнул.

– Военную форму и оружие получишь тоже… ах да, у тебя ж… всё своё! – вспомнил Унданга. – Ну, тогда… я пойду, наверное.

Он вдруг улыбнулся:

– Ты ведь… оттуда?!.. – как то робко вопросил он, и не дождавшись ответа, аккуратно прикрыл за собой дверь.

Я удивлённо раздумывал над его словами: что он имел в виду – из России, или… или из параллельной реальности?!

Но усталость не позволяла предаться обстоятельным и бесплодным раздумьям – я устало прошёл к своей койке, небрежно стянул со спины болтающийся объёмистый рюкзак, плюхнул его рядом. Затем, медленно опустился на протяжно заскрипевшие пружины, утомлённо уронил голову на белоснежную ткань – и перед моими глазами словно вновь короткими вспышками промелькнула картина наших скитаний. И глаза сами закрылись…

Машина неимоверно тряслась на ухабах. Водитель вёл её, оглушительно матерясь – расстояние, отделявшее нас от двух преследовавших немецких мотоциклов, неотступно сокращалось. Мы дважды не остановились в ответ на их требования, и теперь они твёрдо вознамерились разделаться с нами. Непонятно, почему они не стали стрелять по колёсам – похоже, преследование разжигало у них чисто спортивный азарт. Вляпались, нечего сказать! Это всё Гром! Предложил «срезать» – знал ведь, что здесь постоянно дежурят патрули! Да здесь вообще шлагбаум стоит! Стоял, то-есть… Пришлось его сбить… А ведь сто километров до нашего аэропорта оставалось, не больше! А теперь – если живы будем, то хорошо…

– Вставай, парень! – услышал я доносившийся словно издалека молодой мужской голос. Меня, похоже, зверски трясли за плечо. Я распахнул глаза, и увидел прямо над собой лицо молодого парня лет двадцати. Русский – светло-песочные волосы, васильковые глаза. «Вася», почему-то вдруг подумал я. Его зовут Вася.

– Как тебя зовут? – тихо переспросил я.

– Вася, – запрограммировано ответил парень. – Кх-кх, Василий Земляничкин! – торжественно поправился он, разгибаясь.

Я увидел, что вся комната уже полна людьми – повсюду слышался громкий смех и шум голосов – но все разговаривали, насколько я мог расслышать, на безупречном русском. Находившиеся неподалёку начали оборачиваться к нам. Я заметил здесь и нескольких девушек. Но в основном это были такие же молодые ребята, как и товарищ Вася – всем где-то от шестнадцати до двадцати пяти. Все затянутые в светло-серый камуфляж, и некоторые выглядели в нём довольно забавно.