И неожиданно Громобой спросил:

– Аромат хвои добавить?

Я кивнул, и в воздухе тут же разнёсся густой и свежий запах растаявшей на солнце смолы, свежей сосновой хвои и земляной сырости. Пахло тайгой и свободой…

Вдруг дыхание прервалось. Всё это было для меня сейчас неизмеримо далеко.

– Не надо, – попросил я.

Громобой странно взглянул на меня, но сосновый лес растаял, как дым, а зеленоватое свечение чуть померкло.

– Ты говорил, что устал! – напомнил Громобой.

Я послушно кивнул, почувствовав, что это, конечно, правда.

– Спокойной ночи! – произнёс я.

Громобой словно опешил, и замешкался на мгновение.

– Ах, да, спокойной ночи. Когда я говорил это последний раз?! Я ведь здесь, обычно, остаюсь один, – добавил он, словно извиняясь.

Громобой вышел, и дверь за ним закрылась. А я, стянув с себя одежду, вытянулся на кровати, и ещё немного полежал, глядя на сочную стен, и опять жалея, что больше нет запаха хвои. Потом закрыл глаза, и уснул мгновенно, и без сновидений.

Пробуждение было неприятным. Меня поднял Громобой. И, едва приоткрыв глаза, я сразу понял, что всё вчерашнее было не сон. Я промычал:

– Так это… ты ещё здесь? Всё ещё здесь. Это был не сон… Какой гнусный кошмар.

– Вставай, Ром, – попросил Громобой.

– Зачем? Зачем вставать, зачем что-то делать? Для чего? Что мы добиваемся, что получим… сидя здесь?! Ничего и с мёртвой точки не сдвинется. На хрена, а?

– Всё происходит в свой срок!

– Значит, в свой срок я и встану, – ответил я, перевернувшись на другой бок.

– Хорошо, – кивнул Громобой, продолжая возвышаться надо мной всей своей массивной квадратной фигурой.

– Ну ладно, встаю я, встаю. Чё те надо, а?

Громобой (буду называть его Гром – очень забавно звучит) лишь молча кивнул.

– Здесь простыня и покрывало – саморазглаживающиеся?

– А как ты догадался? – заинтересовался Гром.

– Да так, по случаю, – ляпнул я в ответ.

– А что это за место? Что это вообще такое? Я же теперь тоже этот… «разведчик», верно? Имею право знать!

– Ещё много лет назад мы начали создавать подобные убежища, и сейчас они есть почти в каждом, достаточно крупном населённом пункте, где мы работаем. Они тщательно замаскировано от случайных наблюдателей, и уходят глубоко под землю. Здесь созданы необходимые запасы почти всего, что только может нам понадобиться, а защита позволяет переждать здесь любою природную или техногенную катастрофу, включая взорвавшуюся неподалёку атомную бомбу. Одновременно, эти убежища являются и нашими штабами, где мы можем проводить общие собрания, а также, в случае опасности, укрываться от врагов. Однажды здесь мне даже пришлось скрывать около трёхсот участников восстания, о котором мы тебе рассказывали, пока их не удалось перевезти в безопасное место. А вообще, оно способно вместить до пятисот человек. Кроме того, здесь расположены и наши наблюдательные пункты, и наконец, мы сейчас вынуждены жить здесь почти постоянно. А что касается твоей службы в нашей организации, то нам, по всем правилам, запрещено принимать в неё жителей Земли. И хотя я очень надеюсь, что для тебя сделают исключение – я уже доложил о тебе в Верховный Совет, но пока считай, что у тебя только лишь испытательный срок.

– Ясно, – ответил я.

После того, как я умылся, не затратив на это много времени (скорее, немного), Громобой привёл меня в просторный круглый зал.

– И что дальше? – спросил я.

– Нам необходимо всё обсудить.

– Что «всё»?

– Сначала – приблизительный план твоей дальнейшей подготовки в качестве участника нашей организации, СМБР,

– Что-что? – не понял я.

– «Служба Международной Безопасности и Разведки», – лаконично бросил Гром.