Ритм практически не изменился, и я мог часами бежать в умеренном темпе без особых затруднений. На этом подъеме я обычно разгонялся, чтобы подняться с максимальной скоростью, на какую был способен, но начиная со второго дня без еды это оказалось невозможно. Как я ни старался, спринт не удался. Мое тело превратилось в трактор на дизельном топливе, способный медленно преодолевать большие дистанции, но не очень-то мощный.

На третий и четвертый дни все было более или менее так же. На пятый день во время пробежки по утреннему маршруту я потерял сознание и упал.

К счастью, я скоро очнулся без посторонней помощи. Опасности не было – это довольно оживленная дорога и, если бы понадобилось, меня бы кто-нибудь спас. Я вернулся в монастырь, пошел в комнату своего приятеля и наконец поел.

Именно в ту неделю меня уговорили пойти на вечеринку в честь окончания курса. Я даже стал в некотором роде ее звездой, потому что, сделав глоток апельсинового сока, упал в обморок.

С тех пор и до сегодняшнего дня я продолжаю применять свой метод, чтобы лучше узнать собственное тело и то, как можно улучшить его результативность. Я экспериментировал со сном, гидратацией, разными типами тренировок, адаптацией к большой высоте, пробовал разное оборудование и тренировался по сто часов в неделю. Большинство экспериментов оканчивались фиаско. Я не получал тех результатов, которых ждал, а усталость не давала как следует делать вообще что бы то ни было. Но все равно благодаря каждому из этих опытов над собой я находил способы и идеи, чтобы улучшать себя и приближаться к предельным возможностям.

Последний эксперимент позволил мне изучить адаптацию к большой высоте. Когда в 2012 году я начал проект «Вершины моей жизни»[13], одним из вопросов, сильнее всего волновавших меня, был такой: смогу ли я акклиматизироваться так высоко в горах? С первого путешествия в Гималаи и до 2017 года я ежегодно ездил хотя бы в одну экспедицию или проводил время на высоте, чтобы пробовать разные методы акклиматизации. Правда, я каждый раз планировал, что это ненадолго – ведь в жизни есть гораздо более интересные вещи, чем жить три месяца у подножия горы.

В первом путешествии в Гималаи акклиматизация прошла хорошо, и я жалел, что не поднялся быстрее. Потом, в 2014 году, я поднимался на гору Денали на Аляске; каждодневная нагрузка оказалась слишком высокой, и силы иссякли. Несмотря на приятные ощущения после нескольких первых дней (а мы провели там две недели), когда я быстро поднялся и спустился вниз, то оказался обессиленным. В том же году, прежде чем поехать на Аконкагуа, я решил позаниматься акклиматизацией в Альпах, и это отлично сработало. После четырех дней в горах я поднялся на вершину, но дальше желание слишком много и слишком быстро тренироваться на высоте вышло мне боком: в день, когда я, поднимаясь, побил рекорд, у меня развился отек головного мозга. Из-за этого всю первую половину спуска я совершенно не контролировал ноги. Они были словно желе, я не мог держать равновесие и постоянно падал.

В следующие три года я ездил в Гималаи и пробовал разные стратегии: низкая активность, высокая, постепенные тренировки или спешка, предварительная акклиматизация… В итоге в экспедиции на Чо-Ойю и Эверест и акклиматизация, и результативность на большой высоте оказались превосходными.

Я осознаю, что мой тренировочный стиль может быть опасен. Этому есть причина: он ориентирован на поиск пределов моих возможностей. Я знаю, что при наихудшем сценарии и в зависимости от того, что я делаю, я могу пересечь эти пределы, подвергнув свою жизнь риску. Это отличается от ситуации, когда спортсмен доводит тело до оптимального состояния, создает идеальные условия для конкретного дня, чтобы достичь цели или побить рекорд. Это совсем другое.