– О, ну конечно. Ты же теперь звезда. Шагу ступить не можешь, чтобы какая-нибудь девушка не задрала перед тобой футболку для автографа на её сочной груди.

– Поверь, они не всегда сочные, – рассмеялся Алекс, поправив свои кудри.

Благодаря этим кудрям светло-каштанового оттенка он чем-то был похож на ангелочка с картин времен эпохи Возрождения. Они обычно не то томно, не то отстранённо смотрят сверху или снизу картины на происходящую вокруг вакханалию. Только вот Алекс был похож на порочного ангела. С чётко очерченной мужественной челюстью, выдающимися скулами и прямым носом он выглядел настоящем сердцеедом. Губы не были ни полными, ни узкими, а выглядели идеальными на его лице и умели целовать вас так, что тут впору не автограф просить, а тату с его именем набить на той самой груди. Глаза у него орехово-карего оттенка и изменяли свой цвет в зависимости от освещения, либо же настроения их носителя. Чем более расположен Алекс, тем светлее они казались. Если же он зол или возбужден, то становились оттенка горького шоколада. Он умел говорить взглядом, но порой, как мне казалось, даже сам этого не замечал. Не скажу, что я всегда понимала, что он пытался мне сказать, но порой, по-моему, его взгляд противоречил словам, слетавших с его губ. Есть такие люди, которые умеют обласкать вас взглядом, – вот Алекс из таких. Ну, молча обматерить он тоже может.

Бармен передал мне тот самый коктейль, затем поставил нам по чашечке кофе и, кивнув Алексу, испарился где-то в недрах служебного помещения. Я невольно огляделась по сторонам и заметила несколько изменений.

– Тут теперь есть второй зал?

– Да. Джей построил его, когда мы поняли, что дальше выступать так, как мы это делали всегда, уже не получится. Мы сами не ожидали, что обретём такую популярность, если честно. В общем, этот зал он оставил как есть для всех желающих приятно провести время под фоном играющую музыку, а иногда и послушать на старой сцене молодых, неизвестных исполнителей. Второй же зал служит нам либо убежищем от назойливых поклонниц, когда мы хотим отдохнуть всей компанией, либо же местом выступления на закрытых концертах. Правда, там сейчас небольшой ремонт.

– Вы здесь выступаете?! Он же не вместит даже половину процента ваших поклонников! – изумилась я, сделав глоток божественного кисло-сладкого коктейля с кокосовым послевкусием.

– Не поверишь, но мы по сей день поём каверы.

– Что? – поперхнулась я. – Но зачем?

– Мы заключили контракты с теми группами, песни которых исполняем, а деньги, вырученные с наших подобных выступлений, все до последнего цента отправляем на благотворительность. Считай это нашим бзиком, но нам реально нравится собраться здесь и поорать песни не собственного сочинения. И ты удивишься, сколько желающих собирается на такие мероприятия. Поэтому зал спрятан за стеной и имеет отличную звукоизоляцию, чтобы не мешать остальным. Билеты мы продаем прямо здесь, и каждый может присоединиться, заплатив символическую сумму, но количество мест, тем не менее, ограничено. Остальная публика отдыхает здесь и не подозревает, как мы там рвём зал в клочья.

Я рассмеялась, прекрасно понимая, что все как раз-таки в курсе, как они умеют рвать зал на куски. У их банды совершенно потрясающая энергетика, за что публика их обожает.

– Значит, даже на отдыхе вы продолжаете петь?

– Это образ жизни, – пожал плечами он. – Мы живём музыкой, и нам неважно, наша она или написана кем-то другим.

Я задумчиво посмотрела на покрытый конденсатом бокал и провела по нему большим пальцем.

– Ну а как в целом твоя жизнь? Много изменений в связи с навалившейся на тебя популярностью?