– А если динозавр… тронется с места? – предположил Осси.

– Соображаешь, что говоришь? У нас там подвижных динозавров нет. Они ж вымерли давно.

– Но кишки же! Фууу… – Я вспомнила, что трогала стенку ладошкой. – Это же ужас до чего грязно! И вонизма, наверное.

– Ты дверь открывала? Какая вонь? Где вонь? – возмутился Малю. – Там давно всё пропеклось вековыми огнями! Курицу в духовке видала? То же самое. Ни микробчика! Кристальные кишки. Плутать по ним, правда, долго.

– А закрыть ваши двери можно? Чтобы черти по белому свету не шастали, – уточнил Оскари.

– Проще простого. Надо плюнуть на порог. Люди об этом не знают, а то бы давно всё позакрывали.

– А где ваши главные врата?

– Не скажу. Чтобы вы туда не ходили. Ещё провалитесь, потом выковыривай вас!

Но выковыривать, по меткому выражению Малю, нам вскоре пришлось его самого.

Мы шли на пруд. Я на всякий случай держала за руку Йонни, который слушал всё это открыв рот и даже забывал вставлять свои бесконечные вопросы.

Когда Малю подскакивал ближе, мы чувствовали, как он пышет жаром. Если хорошенько пробежаться на лыжах, не сняв пуховик, – будет примерно то же самое. А ведь на Малю была всего лишь тонкая белая рубашка с кружевным воротом, как на старинной картине. Рубашка была ему великовата, сползала с плеч.

– Тебе бы нужно куртку, – сказала я, решив побыть мамой.

– Мне не холодно, – заверил Малю. – Я из пекла.

– Знаешь… просто у нас так не принято. На тебя будут смотреть.

– Пускай смотрят. Я ребёнок хоть куда! – И он задрал нос.

– Не в этом дело, – помог мне Осси. – Прицепятся с вопросами. Всякие… ведьмы Лунд. Типа куда смотрят родители. Ты же хотел тут всё спокойно обследовать. Не привлекая внимания.

Малю призадумался.

– Как это неудобно… Дома-то я в хитоне разгуливаю.

– А что это?

– Накидка с пояском, у вас амурчиков в хитонах рисуют. Я видел на открытках, один чёрт приволок. Вашу одежду я с трудом раздобыл, чтобы сюда вылезти.

Малю прошёлся перед нами, похлопывая себя ладошками по бокам. Помимо рубашки, на нём были тёмные брюки с переливчатым узором, которые держались при помощи подтяжек, потому что были ему явно велики.

– Не очень подходящая одежда для гуляния. Мы джинсы носим. Давай лучше тебе брюки сменим.

– Ещё чего. Пощупай! Штанцы – парча. Ты глянь, какой узор. С нобелевского лауреата снял. При всём своём уме он оказался большим озорником и угодил прямиком к нам. А подтяжки – Кекконена.

– Президент Кекконен у вас? Не может быть! – воскликнул Оскари.

– Разве я сказал, что он у нас?! Я лишь сказал, что это подтяжки Кекконена. Я спёр их у того, кто спёр их у него.

Малю расхаживал перед нами, сунув руки в карманы и выпятив грудь. Если бы он постоянно не поддёргивал штанины, которые собирались внизу в гармошку, то обязательно наступил бы на край и полетел кубарем. Подтяжки слабо помогали.

– Зачем тебе такие длинные штаны? Они же мешают. Запнёшься и свалишься. Давай штанины закатаем, – предложила я.

– Длинные, чтобы было башмаков не видно. Точнее то, что их нет.

– Так ты босиком?!

– Можно и так сказать. Смотрите сами.

Не вынимая из карманов рук, он потянул их вверх, чтобы штанины приподнялись над землёй. Обуви и впрямь не было. Но удивительнее всего было не это!

Под штанинами торчали аккуратные раздвоенные копытца. Их покрывала густая шерсть такого же горчичного цвета, как и волосы Малю.

– У тебя копыта! – восхищённо прошептал Осси.

– Так вот почему ты всё время носишься и скачешь! – догадалась я. – А ро́жки у тебя есть?

– Намечаются. Зацени! Это из них огонь бежит.

Мы поковырялись в его густой шевелюре и с трудом нащупали небольшие бугорки.