За полгода своей коммерческой деятельности Фома Ревишвили накопил полторы тысячи – не керенских липовых, которыми оклеивали стены, рублей, а царских золотых червонцев. Но нужно было еще, в два раза больше, именно во столько, как он рассчитал, обойдется открытие собственного, не зависимого от отца производства. Нет, он любил своего отца и уважал его ничуть не меньше, чем все остальные в его родном городке Ткибули. Ведь Прокофий Ревишвили был крупным купцом, уважаемым человеком и несколько прижимистым, но все-таки благодетелем. Однако он не доверял новым идеям сына, призывавшим параллельно с торговлей вкладывать деньги в производство. Зачем распылять средства, зачем рисковать, когда можно хорошо зарабатывать тем, чем зарабатывал еще его отец?

– Заводы и фабрики не наше дело. Для этого есть англичане да немцы. А вот знать их языки надо, и как они лучше нас торгуют, тоже надо знать. Для этого я и трачу деньги на твои университеты.

Что учиться надо, с этим Фома был согласен, но насчет англичан и немцев – нет. Он видел, с какой скоростью растет его маленький городок не только вглубь, но и вширь. Иностранные концессии рыли шахты, добывали уголь, железной дорогой вывозили в Поти, а оттуда – по всему миру. И вот это «по всему миру» так захватило Фому, что благополучная торговля отца казалась незначительной, оставшейся в прошлом веке. А вот он, как только накопит денег, откроет свое дело, свой собственный деревообрабатывающий завод. Ведь доски нужны всем: и шахтам, и железной дороге, и армии, и населению. Фома уже знал, какое оборудование ему понадобится. Технический дом Кессера, что в Тифлисе на Михайловском проспекте, предлагал превосходные немецкие машины из Гамбурга. Понадобится участок земли недалеко от отцовского дома, рядом с железнодорожными складами, а с рабочими и сырьем проблем не будет – кругом сплошные леса. Вот на все это ему и нужно было никак не меньше трех тысяч.

Дела шли настолько хорошо, что, ничуть не сомневаясь в успехе, он уже реально просчитывал все расходы на покупку, транспортировку и монтаж оборудования. Правда, покупке немецкого оборудования мешала война, но и эту проблему решили большевики, подписав в марте капитуляцию. Но зато после расходов пойдут доходы, которые принесут прибыль. Вот об этом, последнем, он любил помечтать перед сном, это убаюкивало его лучше материнской колыбельной. И с этим он просыпался, бодрый, готовый к новым неожиданностям дня.

Сегодня он проснулся не только с этой мечтой – сегодня он встречался с Еленой Андреевной. Все больше возбуждаясь от предстоящей встречи, Фома бросился умываться и приводить себя в порядок. Елена Андреевна была не только его любовницей, но и, сама того не подозревая, источником его благосостояния.

Они познакомились в ноябре прошлого года. Елена Андреевна возвращалась из Петрограда, куда, напуганная октябрьскими событиями, ездила проведать родителей. Фома же гостил там у отцовского партнера по торговым делам. Получив от него небольшую сумму и решив пошиковать, в Москву Фома возвращался в двухместном купе полупустого вагона. Двухместные спальные вагоны первого класса еще включали в состав, но люди, испуганные очередной сменой власти и ужесточением порядков, затаились и, казалось, стали меньше передвигаться. Фома сидел в купе один и досадовал на себя: заплатить такие деньги – и скучать в одиночестве. В общем вагоне было бы веселей, да и дешевле.

– Извините меня, пожалуйста! Вы едете один? – женский голос оторвал взгляд Фомы от темного холодного окна. – Не могли бы вы составить мне компанию?