Ветер надувал, становилось все холоднее. Осеннее время года давало о себе знать.

Решил идти дворами. Вспомнил сон, мурашки прошли по телу.

Вов, ты только не подведи, будь на станции. Один не пойду в эту клинику, оно мне не сдалось. Благо ты свободен в это время. Трачу я его у тебя. Надеюсь, простишь как-нибудь за это, хотя, сегодня ты узнаешь, что это не просто так, не просто так я потратил твои несколько часов.

Вышел из дворов. Станция уже близко. Еще немного дойти.

На дороге раскинулась огромная лужа. Скорее даже озеро. В такое наступишь разок, и простуда охватит сразу, а до дома не успеешь, процесс-то уже начался, стартовал.

Около станции столпились люди: ждут, пока ливень закончится. Кто-то такси вызвал, кто-то просто наблюдает. Ну а Диме нужно было протиснуться сквозь эту живую стену. Выход перегородили, твари.

Свернул зонт.

Как учили в такую толпу заходить? С силой? Конечно, с силой. Лучшая защита – нападение!

Влетел с разбегу в неизвестных ему людей, сам чуть не упал, ощупал рукой чьи-то тела. Прошел через один круг Ада. Сзади послышался крик в его сторону, грозно. Уже не важно.

Внутри народу было еще больше. Откуда на отдаленной станции метро столько людей? Почему их тут так много? Время рабочее, откуда вы здесь?

С трудом прошел к турникетам, приложил карту. Все. Теперь только на «Обводный канал».

В туннелях отключался интернет. Скучно без него. Как люди вообще жили до создания сети? В военное время интернета не хватало, да и простой связи тоже не хватало. Так бы все военные действия длились быстрее, а если в году так тридцатом создали ядерное оружие – скорость любой войны равнялась бы скорости обычного пулевого выстрела из пистолета тогдашних времен.

Голова опять начала раскалываться. Сколько можно? До смерти можно.

В вагоне метро сидело мало человек, обойдется. Кровь не льется, только покалывает мозг. Нейроны дергает, сука. Дергает за ниточки, как марионетку: один раз кольнет, и ты захочешь руку отдернуть в сторону, а может и голову по выработанному уже рефлексу, в стенку ударить, чтобы больше не болела. Он ни разу не ходил к врачу, только и ждал, пока само пройдет. Само не проходит уже долго, а может, все-таки пройдет? Через месяц, два, три, а может, год? Хорошо, пройдет. Все будут только и вспоминать о нем, как все у него было хорошо, как у него все прошло. Так хорошо прошло, что он лежит в гробу, на глубине двух метров, наслаждаясь обезболивающим – червями в его глазах.

Представил себя мертвым. Не так уж и плохо для него. Гроб красивый нужен, дорогой, из самого дорогого дерева. Внутри пусть будет золотое покрытие, настоящий мех, который будет привлекать всех насекомых, но они не смогут пробиться сквозь слой дерева с золотом, все продумано. Но похоронят его только в гробу из дерева, срубленного во дворе около его дома. Мертвые все-равно не дышат, не видят того, как их хоронят. Им плевать на эту эстетику и красоту. Но хочется ведь умереть так же красиво, чтоб все видели твой дорогой гроб, чтоб все понимали, какой ты был классный человек, позвать на похороны весь город, на крышке гроба пусть будет написано что-то в роде «он умер молодым, но самым пиздатым», не это ли прелесть? Не рано ли только ему умирать?

Рано. Доехал до «Сенной», решил не тратить время на пересадку в двух местах: на «Технологическом» и на «Пушкинской». Лучше подождать, пересесть один раз и доехать сразу до места.

На знакомой ему «Садовой» было все так же, ничего не изменилось за несколько дней. Только теперь он едет не на «Адмиралтейскую», а в другую сторону, на «Обводный канал». Единственное отличие было в людях: на синей ветке они более расслаблены, а здесь все в работе, в телефонах сидят, печатают что-то кому-то. У всех своя личная жизнь, все чем-то заняты, никто из них не обратит внимание на проходящих мимо людей.