Пытаюсь уложить в голове услышанное и осторожно подаю ему руку. Так надо, Волков ведь сказал. Но как теперь объяснить это мурашкам, мгновенно разбежавшимся по телу от прикосновения его тёплой ладони?

– А у тебя от этого не будет… проблем? – с сомнением интересуюсь я, глядя на тонированные стёкла синей Тойоты.

– Не думай об этом, – беспечно отмахивается Алекс и уверенно ведёт меня к чёрному Крауну.

Но о том, что он точно навлечёт на себя гнев Прокопьева, сложно не думать. Это ведь логично, что, связавшись со мной, он не просто будет отстранён от моего дела, но и получит в наказание нечто посерьёзнее. Что это будет? Скандал? Выговор? Неполное служебное соответствие? Я не сильна в кадровых вопросах, но уверена, что Прокопьев после подобной выходки не упустит возможности испортить Алексу жизнь. Тогда почему его самого это не беспокоит? Причина в легкомыслии, небрежности, или непоколебимой уверенности в собственных силах?

Он открывает передо мной дверцу переднего пассажирского сиденья, а сам садится за руль. До сих пор ощущая тепло мужской ладони на своих пальцах, я только теперь начинаю понимать, что подразумевает его план. Заинтересованность Алекса в моём деле должна выглядеть личной. Такой, словно я ему по-настоящему нравлюсь. Именно в это должен поверить Прокопьев. И должна не поверить я сама. Отворачиваюсь к окну, скрывая румянец, потому что я уже почти поверила. Вечер обещает быть для меня крайне непростым.

Точка сотового оператора на углу ещё не закрылась, и я обзавожусь сим-картой с новым номером. Нахожу в интернете контакт секретаря директора Азиатско-Тихоокеанского Альянса, и вскоре она скидывает мне сообщением личный номер отца.

Одновременно я и боюсь ему звонить и осознаю необходимость этого шага. Мы не обсуждаем деловые вопросы в выходные. Но завтра утром мне предстоит выйти на работу. Следует понимать, что там творится. Жестом прошу Алекса включить музыку потише и набираю номер.

– Мама сказала, что в Альянсе тоже был обыск, – неуверенно признаю́сь я, сообщив отцу, свой новый номер. – Как всё прошло?

Знаю, как много для него значит работа и деловая репутация компании. Боюсь даже представить, как его разозлило произошедшее. И как в очередной раз разочаровала я.

– Был, – хмуро подтверждает он, не выказывая особой радости от моего звонка. – Изъяли системные блоки из твоего кабинета и кабинета Никиты. Забрали твой ежедневник и часть документов.

Надеюсь, это не парализует работу Альянса, ведь документы по некоторым проектам были как раз только у меня и у Сахарова.

– Возможно, копии есть на сервере, – предполагаю я.

– Возможно, – отвечает отец устало. – Айтишники сейчас разбираются. Я тоже пока ещё здесь.

– Может, мне приехать? – ощущаю, как напряглись мышцы спины и шеи. Готова бросить всё и сорваться в офис прямо сейчас: доказать, что мне не всё равно и что я могу помочь, но вряд ли он сочтёт это правильным.

К сожалению, я оказываюсь права:

– Не стоит, Вали, – жёстко отзывается отец. – И завтра тоже не стоит. Пока ситуация не прояснится, я отстраняю тебя от работы, а ваши с Ником проекты будут заморожены на неопределённый срок.

Резко и глубоко вдыхаю, пытаясь справиться с эмоциями. Часто моргаю, чтобы не позволить себе расплакаться. Отстранение – это, безусловно, неприятно, но заморозка проектов? Это же новые убытки для компании, новые неустойки и штрафы за нарушение сроков.

– Не надо, пап, – прошу я, стараясь убрать из голоса мольбу и отчаяние. Знаю, что он этого не терпит. – Я ведь не убивала его. Просто произошло недоразумение!

– Но двое сотрудников лично слышали, как в пятницу ты угрожала ему, а после этого он исчез. И они уже дали следователю свидетельские показания, Вали. Или они лгут?