Когда Виктория с отцом показались за кулисами, уже пел хор.

– Пап, хор ведь в конце? И почему не играли Бома?

Отец не сердился на дочь, а только улыбнулся:

– Узнáешь!

Когда хор закончил свое выступление, которое должно было быть финалом-апофеозом, поворотный круг сцены развернули, и там снова сидел школьный оркестр.

– Уважаемые родители и педагоги! А теперь мы хотим представить нашу молодую талантливую поросль, наших солистов-виртуозов Викторию Новикову, Эллу Жданову, Андрея Смирнова и Александра Иванова. Карл Бом. «Непрерывное движение». Прошу!

– Моя любимая пьеса! – Сердце радостно забилось, Виктория не верила своему счастью.

Под гром аплодисментов вышли четверо юных скрипачей. Жаром горели щеки, они улыбались друг другу и зрителям. По Викиному энергичному движению все четверо одновременно подняли скрипки. Чувствовалась наэлектризованность, взведенная пружина музыкального механизма. Скрипачка взмахнула смычком и задала такой невероятный темп Prestissimo15, в котором ни четверка солистов, ни оркестр никогда не играли. Это был вихрь, ураган, верх виртуозности. Трудно было поверить, что это маленькие музыканты, а не маститые профессионалы.

Пьеса пролетела как один миг. Зал аплодировал стоя.

Дирижер наклонился к Вике:

– А теперь «Сладкая грёза»?!

Вика встала вполоборота, чтобы свет софитов не ослеплял ее. Она подняла скрипку, смычок, взглянула на дирижера и… заиграла. Музыка полилась нежно и свободно, она захватила исполнительницу сразу. Прием вибрато16, который Вика еще не до конца освоила, сейчас легко получался, это окрасило музыку проникновенной глубиной. Все ее существо пело, жило музыкой. Она двигалась с музыкой, наклоняясь и выпрямляясь. Дирижер следовал тончайшим нюансам скрипачки, вел за ней весь оркестр. Стоящий впереди микрофон усиливал звук и, казалось, «Грёзу» было слышно на весь мир! Зал куда-то исчез. На свете была только солистка, ее скрипка и музыка. Маленькая скрипачка будто растворилась в прекрасных созвучиях. Это было чувство полета, неописуемого счастья и восторга, которые бывают только во сне или на небесах! В эти мгновения все слилось воедино, и родился настоящий МУЗЫКАНТ!

Когда пьеса завершилась, Вика сделала паузу перед тем, как опустить смычок. Зал взорвался овацией и долго не отпускал музыкантов.

На сцене, в лучах софитов, стояла маленькая счастливая девочка с букетом пионов, который преподнес ей папа. Она вдыхала сладкий аромат цветов – запах ее первого выступления на большой сцене.

– Мужчины не плачут! – произносил я, как мантру, но слезы все равно текли из моих глаз. – И зачем я вообще вышел из этого поезда?! Воздухом подышать собрался!

Я сидел на перроне и смотрел на здание вокзала, на котором непонятными буквами должно было быть написано «Брянск». Я и не думал, что в сентябре в России бывает так холодно. На мне рубашка да легкая курточка против дождя. Все мои вещи, включая билет, уехали с поездом, и я просто не знал, что мне делать. У нас, в Ханое, хотя бы кое-где написано по-английски, а здесь – ну сплошные иероглифы. Взяв себя в руки, я вошел в здание вокзала.

– Do you speak English? – спрашивал я. – Can you help me, pleasе? Помощь, да?

Вспомнил я те несколько русских слов, что успел выучить. Но меня никто не понимал.

Около вокзала старая женщина продавала какие-то овальные булочки, выкрикивая: «Пиро-жки, пиро-жки!». Достал из кармана рубли, которые дали мне в дорогу:

– Мама, пиро-жки, два.

Она взяла бумажку и протянула горячие и ароматные пирожки. Я низко поклонился, поблагодарив, а она взяла корзинку и отошла в сторону.