Позже мне сообщили расписание: в 6:00 подъём, до 7:00 уборка, кварцевание палат, в 9:00 завтрак, после – свободные время. В 13:00 обед, с 14:00 до 16:00 тихий час, после в 17:00 полдник и в 18:00 ужин. С 19:00 до 20:00 можно сделать звонок кому-либо. В 19:00 отбой у больных, в 21:00 отбой у призывников. Очень, очень много свободного времени, которое практически некуда тратить. Люди там едят, спят, иногда проходят процедуры или осмотры врачей. Такое количество свободного времени там – просто мука. Если ничем его не заполнять, то можно сойти с ума даже прибыв здоровым. Но всё же люди привыкают.

После обеда настал тихий час. Все, кто мог, заснули. Я же не мог, ибо не устал, не хотел, волновался, да и обстановка немного мешала, ибо некоторые товарищи по палате болтали. К слову, количество их поубавилось: наверное, человека четыре ушли домой, ибо были на дневном стационаре. В это время я немного познакомился с другими людьми: с Русланом, Вовой, Колей, Андреем, Славиком, Денисом и Костей. В палате нас было девять человек – присутствовали уже все, включая Бориса и Степана. Они разговаривали, иногда что-то спрашивали меня. Я отвечал в силу моего состояния. У меня был туман в голове и апатия. Позже началось некоторое веселье для них.

Из нашей палаты в соседнюю, третью, через стену вела деревянная дверь. Но дверь эта была закрыта и прикрыта деревянной доской или чем-то вроде этого. За этой доской была дыра, через которую общались обитатели третьей и четвёртой палаты. В этот тихий час с товарищами по палате общался парень ко кличке Губа: молодой человек, имеющий довольно большие губы, часто являющиеся объектом пошлых шуток со стороны призывников. Шутки были про то, как такими губами ему будет удобно делать куннилингус. Вообще, пошлость сопровождала меня всё время пребывания там: шутки, истории, фантазии. И это не очень-то удивительно, ибо меня окружали люди молодые, имеющие сильную потребность в сексе, любящие часто рассказывать про свой опыт. И, право, я был бы совсем не удивлён, если бы узнал, что кто-то их них попросил бы пижамника об услуге орального секса за пару сигарет. Но, вроде, по итогу такого не узнал.

Губа отвечал им, неплохо выстукивал ритм заученных известных песен, – ибо больным тоже делать особо-то и нечего там, – шутил, сам покупался на дурацкие шутки и всячески развлекал обитателей четвёртой палаты. Даже меня он немного развеселил. В общем, тихий час пролетел в разговорах, шутках и разряженной атмосфере. Ко мне отнеслись неплохо, не стали как-то травить или ещё что-нибудь в этом роде, я присутствовал, и никто не был против. Тихий час заканчивался. А время после него идёт уже быстрее…

Тихий час закончился. Все разбрелись по отделению: кто в игровую, кто в туалет. Скоро был и полдник, во время которого давали коробочку сока. В этот раз давали томатный. Но я его не получил, ибо те, кто пребывает в этом месте первый день, его не получает, как и что-либо мясное в столовой. Крайне странное правило. Сок оказался не очень вкусным, и мне пришлось выслушивать негативные отзывы о нём от тех, с кем я лежал. Стоит напомнить, что нецензурная речь сопровождала каждой мой день там, каждый час, чуть ли не каждую минуту. Мат – норма в таких местах. Нужно иметь в виду, что практически всё, что я здесь описываю, – разговоры, случаи и тому подобное, – сопровождаются добрым набором матерщины, если это не мои слова, а, допустим, диалог двух людей. Возможно, я допущу пару употреблений его в этом тексте, но лишь для более чёткой картины.