– Спасибо, – пробормотал я, совершенно не зная, что ещё ему ответить.

Николай ещё плотнее обмотал Розу пакетом, завернул её, как колбасу, кивнул мне, мы снова пожали руки, и он ушёл. Я закрыл дверь и подошёл к маме. Она нетерпеливо повернулась к окну:

– Хоть глянуть на него. Очень приятный голос.

Чтобы посмотреть, она даже открыла окно и высунулась из него, одновременно закуривая новую сигарету.

– Хорош. Солидно выглядит, – сказала она, закрывая окно через пару минут и гася сигарету в пепельнице.

Я пожал плечами, всё ещё думая о Розе. Как скоро он вытащит её из пакета?

– Я слышала, он сказал «сдачи не надо», – мама встрепенулась и уставилась на меня.

Я пошёл в коридор, взял деньги и вернулся. Мама чуть не вырвала у меня из рук бумажки и пересчитала их, очень быстро.

– Так-так-так, – она закусила губу и, немного подумав, отдала мне две бумажки обратно, – это тебе на твоё дело. Остальное нам на еду.

Она убрала деньги в карман своего драного халата и зачем-то прихлопнула его рукой.

– Иди уже, чего стоишь? – резко спросила она, сделав телевизор погромче, а затем отточенным движением открыла бутылку с коричневым напитком, пахнущим клопами, выпучила глаза и добавила: – Кыш!

Я понял, что, наверное, начинается один из её любимых сериалов, и послушно ушёл в свою комнату.

В тот же вечер я занялся созданием новых кукол, поэтому быстро забыл про последнего покупателя. На свет появились Азалия, Камилла и Жасмин. У всех были натуральные волосы и милые платья, сшитые из двух разных шифоновых шарфов и мятого, извлечённого мной со дна корзины для грязного белья, носового платка. Разумеется, я его постирал. Я был практически счастлив от осознания того, что наконец-то нашёл своё любимое занятие и могу посвящать ему всё своё время.

Иногда мне вспоминались другие куклы, те, которые я продал. Я думал, как они там, нравится ли им на новом месте? Я очень надеялся, что всем моим куклам будет хорошо, я переживал за них, словно за народившихся в доме котят и розданных людям. Хотел верить, что куклы не лежат в тёмном глухом ящике, не пылятся на антресоли, не мёрзнут в каком-нибудь сарае или подвале.

У себя в комнате я освободил теперь самую широкую полку на стене и посадил туда всех своих кукол. Там было место ещё и для новых.

Через несколько дней после продажи Розы я получил новое сообщение от Николая. Сначала я испугался, увидев его письмо – подумал, что с Розой что-то случилось, или покупатель передумал и захотел вернуть её.

Но он только написал, что хочет взять ещё кукол, и спросил, сколько их у меня. На тот момент у меня их было уже пять, так что я так и ответил ему, и он сказал, что приедет.

Как и обещал, он приехал на следующий день.

На этот раз мама надела свои самые красивые и чистые юбку и блузку и выглянула в коридор.

– Здравствуйте, – сказала она Николаю.

Он тоже сказал «здравствуйте», но даже не посмотрел на неё. Он отдал мне деньги, снова отказался от сдачи, схватил пакет с куклами, в котором я на этот раз сделал несколько дырок и, не сворачивая его и быстро попрощавшись, убежал.

Я закрыл за ним дверь.

– Он что, даже не посмотрел на них? – удивилась мама, снова удаляясь на кухню, чтобы проводить Николая взглядом из окна.

Я покачал головой, хоть она этого и не видела. Это не было глупо, потому что мама тоже всегда качала головой, жестикулировала и строила гримасы, разговаривая по телефону – этого не мог видеть собеседник, но она же не казалась от этого дурочкой. Наверное.

– Нет, не посмотрел, – ответил я, вспомнив про её вопрос.

– Какой-то взволнованный был, тебе так не показалось? – спросила мама, вытягивая шею, чтобы лучше было видно Николая, садящегося в свою длинную и низкую чёрную машину.