Кристи, как ей казалось, незаметно пробралась в комнату, выделенную для нее семейством Ливиану, и закрылась там на ключ. Констанца и Михай сделали вид, что они в неведении, где бродит своенравная девчонка. Они не стали ее беспокоить и приставать с расспросами, только облегченно вздохнули, узнав, что она дома.

Время ужина уже прошло. Кристи так и не вышла из нового убежища. Даже ароматные запахи кулинарных изысков, так заботливо состряпанных Констанцей, не смогли выманить девочку из комнаты.

Плотно поев, Анна, вместе с опекунами удобно расположилась на диване перед телевизором и с упоением смотрела какой-то фильм. Она, как и прежде, сжимала в руках потрепанную Библию. Беспокойство и скованность, которые еще пару часов назад мрачной тенью лежали на ее лице, испарились.

– Почему Лаура не осталась с нами? – Анна, оторвавшись от экрана, обратилась к Констанце.

Женщина повернулась к девочке, одарив ее искренней улыбкой.

– Милая, у Лауры есть семья. Она должна быть с ними. Когда-нибудь она обязательно приедет в гости к вам.

Констанца знала, что в ближайшее время няня вряд ли захочет проведать девочек. И дело не в том, что она их не любила, наоборот она души в них не чаяла. Она устала. Устала от террора Марии, от выходок Кристи. Ей нужен был отдых. Она приедет, но когда Констанца не знала. Лауре нужно было время.

– Котенок, теперь мы ваша семья, – вмешался в разговор Михай. – Ваши родители нам вас доверили, и мы позаботимся о тебе и сестре. Обещаю, скучно не будет.

Михай добродушно улыбнулся и приобнял жену. Они были милыми людьми и, несомненно, их обещания не были пустыми. Но они что-то скрывали. Анна чувствовала это. Какая-то тайна была в этом доме, в сердцах этих людей. Что за секрет хранило семейство Ливиану, девочка не догадывалась, но надеялась узнать о нем в ближайшее время.

– Я могу вас кое о чем спросить? – Анна потупила взор.

– Конечно милая, – Констанца погладила девочку по руке.

– Три года назад мы уехали из этого города. Мои родители еще задолго до отъезда перестали с вами общаться, а поведение сестры изменилось до неузнаваемости. Что произошло тогда?

Констанца в замешательстве убрала свою ладонь с руки девочки и взглянула на мужа. Но и он не мог дать ответ на заданный вопрос.

Она помнила причину, которая отдалила ее от Марии. Нет, не было ссор, предательства, скандалов. Огромная стена выросла между подругами благодаря одной вещи – религиозному фанатизму, которой захлестнул Марию, превратив нормальную женщину в сумасшедшую. Вера в бога переросла в безумие, которое разрушило многолетнюю дружбу, унижало детей и супруга, обезличивало человеческую сущность.

Констанца помнила тот день, когда погибла ее дочь. Она помнила, как Мария вместо того, чтобы поддержать подругу, излила на нее тонны негатива. Она без перерыва твердила, что ее дочери место в преисподней, где самоубийцы расплачиваются за грехи. В ее речах было злорадство, надменность и не капли сочувствия. Она говорила и говорила, что нет прощения поступку ее дочери, что лишь муки ждут ее в загробной жизни. И у Констанцы внутри что-то сломалось. Она с сожалением смотрела на Марию и чувствовала, как врата ее души закрываются перед этим человеком. Она не видела в Марии друга, а только несчастную женщину, для которой религиозные каноны важнее, чем людские чувства. Констанца понимала, что никогда не сможет доверять этой женщине, никогда не попросит помощи, никогда не простит ее.

Констанца более не поддерживала связь с Марией. Городок был маленький, и новости о подруге она узнавала от третьих лиц. Внезапный отъезд удивил Констанцу. Мария с семьей уезжали в спешке, словно за ними гнались адовы гончие.