Тысячи разорившихся крестьян, инвалиды войны и прочие обездоленные стекались в Рим в поисках заработка. В I веке до н. э. социальные низы римского гражданского коллектива стали влиятельной политической силой после того, как отдельные политики осознали потенциальные возможности мобилизации масс для достижения своих личных целей (с позиции плебейского трибуна, минуя сенат). Так начала рушиться конституция Римской республики.

Когда некоторые аристократы поняли, что могут принимать политические решения даже без согласия коллег, в результате продуманной, но разрушительной по последствиям реформы военной организации, началась новая и уже необратимая эскалация[93]. Армии поздней республики больше не были ополчениями, набранными из числа римских граждан, которых призывали к оружию в случае необходимости и в зависимости от имущественного положения отдельных лиц, чтобы после окончания войны они могли вернуться к плугу или ремеслу. Отныне снаряжение новобранцев финансировалось государством, так что gladius и pilum, меч и копье, сделались доступными для пролетариев и добровольцев. Ввиду того что военные кампании становились все более продолжительными, римские полководцы в I веке до н. э. достигли доселе невиданного уровня власти, и обуздать их государству было все труднее. Марий и Сулла и особенно Помпей и Цезарь в течение многих лет командовали огромными армиями. Солдаты были жертвами тяжелых обстоятельств и находили заработок и смысл существования в армии, поэтому они связывали свою жизнь и смерть с соответствующим полководцем, который содержал их даже после демобилизации[94]. Отныне верность военной присяге не ограничивалась рубежами провинций, решением сената и берегами Рубикона – реки, отделявшей демилитаризованную римскую гражданскую территорию в Италии от провинции Цизальпинская Галлия.

Переход легионами Цезаря, закаленными в боях и привыкшими к ним после завоевания Галлии, через эту неприметную речушку в Северной Италии в январе 49 года до н. э. ознаменовал решающий этап в падении республики. Цезарь одним махом оккупировал Италию, победил своих противников из числа сенатской аристократии, Гнея Помпея Магна и Катона Младшего в Греции и Северной Африке[95] и в конце 45 года до н. э. провозгласил себя пожизненным диктатором[96]. В отсутствие писаной конституции Цезарь добился особого положения во власти, фактически став монархом[97]. За несколько месяцев единоличного правления Цезарь смог продемонстрировать все, на что была способна государственная власть, не связанная по рукам и ногам республиканской системой «сдержек и противовесов». Однако часть лишенной власти сенатской аристократии наблюдала за каждым его шагом с подозрением и непримиримой ненавистью. Для этих людей Цезарь был не кем иным, как изменником, врагом республики номер один. В мартовские иды 44 года до н. э. Цезарь был заколот примерно 60 заговорщиками[98].

Однако обстоятельства не позволили повернуть историю вспять: Марк Антоний, правая рука Цезаря[99], перехватил инициативу уже через несколько часов после убийства диктатора. Для солдат Цезаря слово Антония имело наибольший вес. Заговорщикам уже казалось, что, устранив Цезаря, они лишь освободили место для Антония, который держал в своих руках военную власть. Антоний был героем дня, пока не произошло нечто удивительное: откуда ни возьмись появился 19-летний юноша, внучатый племянник Цезаря[100], а ко всему еще и его приемный сын, о чем диктатор распорядился в своем завещании. Мальчика звали Октавиан, и он был готов принять наследство приемного отца. В одночасье Октавиан получил в распоряжение три четверти огромного состояния Цезаря, а также, что еще важнее, сторонников Цезаря в народе и признание со стороны его ветеранов.