– Дьявол! И привидится же такое! – потряс я головой и выключил воду.

Провел ладонью по запотевшему зеркалу, вгляделся в свое лицо, опять потрогал губы. Что-то прекрасное было связано с ними, но что?

«Это был сон! – решил я. – Точно, сон! Игра памяти».

Переоделся, кинул грязное белье в корзину и вернулся на мостик. Погрузка в шлюпки уже закончилась, палуба почти опустела. Я смотрел, как лодки одна за другой причаливают к берегу. Издалека доносились радостные голоса туристов. Ребенка, устроившего этот переполох, тоже не было нигде видно.

– Как тут, Свен?

Рулевой покосился на меня.

– Да все в порядке. Устаканилось. А вы как? Голова не болит? Ударились сильно, сам видел.

– Нормально. Видел как я упал? – обрадовался я. – А случайно не заметил, у меня телефон был?

– Когда вы стояли на носу корабля, то держали мобильник в руках.

– Странно.

Припрыгивая, потому что тело так и норовило подскочить и взлететь, я направился на нос «Карвела». Но и там телефон не нашел, хотя осмотрел все, заглянул под каждый канат, в каждую щель – смартфон словно сквозь трюм провалился и ушел на дно моря.

«Неужели уронил его в воду? – сделал я неприятное открытие. – Да чтоб все провалилось!»

– Габи, Габи! – донесся крик, я обернулся и с досадой поморщился.

Ко мне, балансируя на высоких каблуках, торопилась Мари.

– Прекрати кричать! – прошипел я, оглядываясь. – Я сколько раз предупреждал, не носить такую обувь на судне? Хочешь за бортом оказаться?

– Ну, пока за бортом оказался только бравый капитан, – съязвила обиженная Мари. – Я переживаю за тебя, а ты…

Она надула губы и всхлипнула. Я смотрел на нее, и почему-то глухое раздражение поднялось в груди. Яркая, веселая, Мари не портил даже такой слой макияжа, из-за которого за кремами и пудрами невозможно разглядеть ее истинную внешность, она нравилась всем морякам и мне. А сейчас при ослепительном солнечном свете я вдруг разглядел неровные слои крема, потекшую тушь, неестественный цвет изумрудных линз. И какое-то воспоминание царапнуло изнутри, шевельнулось нежностью и томлением.

– И зачем пришла? Сидела бы у себя в баре, развлекала бы гостей, – проворчал я и отвернулся.

– Господин капитан, – окликнул кто-то сзади.

Да что сегодня за паломничество? Я раздраженно обернулся: к нам торопился дневальный Тони.

– Что опять случилось?

– Вот. Прачка у вас в кармане нашла. Наверное, дорогая вещь.

Он протянул мне крупную перламутровую чешуйку. Она была величиной с пол-ладони, словно оторвалась от большой рыбы, переливалась изумрудно на солнце и ярко светила в глаза.

– Что это?

– Не знаю. Прачка подумала, для вас это важно.

– Ерунда какая! – я замахнулся, намереваясь выбросить чешуйку.

– Нет! Отдай мне! – вскрикнула Мари. – Я из нее сделаю украшение.

Я пожал плечами, пребывая в полном недоумении. Откуда в моем кармане взялась чешуя, оставалось полной загадкой.

Звонок рации прервал размышления.

– Господин капитан, вас вызывают, – крикнул рулевой.

Я взял трубку, и сразу отодвинул ее от уха: вопли отца разнеслись по всей рубке.

– Габриэль, почему до тебы нельзя дозвониться? Что происходит?

– Все в порядке.

– Ты так считаешь? Загляни в таблоиды!

– И что там?

Я кивнул Тони, тот мигом вытащил смартфон и полез в интернет. Я увидел, как у дневального брови поползли по лбу, и выхватил трубку.

Главная новость в портовом чате была о падении ребенка за борт на паруснике «Кравел». Какая-то зараза сняла на видео и малыша, и меня и сопроводила это едкой статьей.

– Увидел? – кричал в трубку отец. Он всегда был словно на взводе, но сейчас разошелся не на шутку. – Тебе нельзя доверить ни одного дела!