– Я слишком люблю тебя, – сказал он, но не посмотрел в глаза. Женщина почувствовала превосходство. Слова сами собой срывались с ее губ. Она знала, что потом пожалеет, но сейчас с удовольствием кричала:

– Чушь, идиотство! Ты так сильно любишь, что не можешь взять меня! Ты спрашивал, почему я тогда сбежала? Да все потому же! Я не хочу смирять любовь. Я хочу буйствовать! Я хочу жизни – настоящей, непредсказуемой. Лучше жалеть о содеянном, чем об упущенном. Да, кстати, сразу после нашего расставания ты женился. Тоже мне любовь!

– Мужчины женятся, чтобы забыть.

– Многозначительный муравей! А я жила и помнила!

Екатерина замолчала, ее лицо стало пунцовым, ощерившемся. Александр же, напротив, был бледен, но сохранял внешнее спокойствие. Они простояли минуты две в абсолютном молчании. Екатерина не выдержала и вышла из комнаты, а Александр не знал, что делать. Он не умел побежать за ней, не умел извиниться. Хотя за что? Это она должна просить у него прощение за все, что сотворила с ними. У них сейчас могли быть взрослые дети, если бы семнадцать лет назад она его не бросила.

Александр с тоской посмотрел в окно, в которое недавно глядела Катя. Она исчезла, растворилась в винном цвете приближающейся грозы. Небо надулось, готовое выблевать на людей потоки воды, оглушить громыхающей бранью, ослепить разорвавшимся чревом. Воздух, как вата, набивался тугими комками в рот, ноздри, душил Александра.

Он начал метаться по комнате, его губы превратились в два острых лезвия, готовых резануть любого попавшего под его гнев. Александр позвал Аллу.

– Почему вы не сообщили мне, как только пришла Екатерина? – спросил он.

Капли пота стекали по спине девушки. Ее приятное, но поблекшее от страха лицо замерло в предчувствии ужасного. Большие зубы тихо стучали. Она знала, что все оправдания бесполезны, любой ее довод будет разбит, сама она унижена, а потом ей подарят дорогую сумку или шелковый платок, да и платят отлично, особенно для белой, так что лучше постоять и помолчать, пока тебя будут рубить на куски…

Александр, выпустив пар, перевел глаза на фотографию Екатерины. Алла, будучи хорошей помощницей, незаметно исчезла.

Александр разглядывал фотографию и оживлял их прошлое. Он вспоминал, как они с Катей, совсем юные, катались на лошадях по нормандскому пляжу. У Кати была лошадь Соня, которая рвалась вперед, неслась стрелой, перепрыгивая через серебристые дюны, забрызгивая отстававших мокрым песком. Он занимался конным спортом с семи лет, поэтому, когда ему надоело получать в лицо острые брызги, летящие из-под копыт Катиной лошади, он обогнал их. Сколько же было обвинений, доказательств того, что она не специально. Катя показывала стертые до крови ладони и во всем винила кобылу. Но Александр отлично знал, что женщина и лошадь состоят в заговоре, и никакая сила не могла удержать их позади него.

Грянул гром. Александр вздрогнул, в голове вертелись слова из старинной песни про миллион-миллион алых роз. Интересно, сколько роз он подарил Кате? Скорее всего несколько тысяч. Может, все разваливается оттого, что он такой старомодный? Дарит цветы, подарки, не позволяет платить за него. Хорошо еще, что на них не донесли. Господи, сколько истрачено времени, сил на эту женщину, а она все никак не приручится. Он стукнул кулаком по столу, тот выдохнул облако сигарной пыли.

Екатерина глядела на реку, стараясь утопить в ней раздражение и печаль. Мимо ехал велосипедист, одетый в смешную шляпу-котелок. Его фиолетовый костюм гармонировал с лиловым воздухом. Ветка липы стукнула Екатерину по лицу. Болотный запах застыл на коже. Велосипедист оглянулся. Екатерине показалось, что на его лице совершенно нет глаз – только огромный нос, черные усы и рот. Незнакомец проехал, растворившись в мигающем свете. Екатерина осталась одна, совсем одна. Только ветер нашептывал злые мысли. Некстати домашний компьютер напомнил, что через полчаса Екатерина должна встретить из Москвы няню. Ей совсем не хотелось знакомиться с новым человеком… Сейчас бы послать Сашиного пилота, но она поссорилась с пивоваром и такой возможности у нее нет. Жаль. Теперь самой придется тащиться на вокзал, улыбаться и нравиться.