Он хороший охотник и умелый разведчик, потому и выжил в грязных канавах некогда прекрасного озера Шочимилько[2].

Её волосы блестят золотом в лучах только проснувшегося солнца. Четыре часа утра. Под крылом снежатся овечьим руном облака. В прорехах виднеются далекие равнины с еле заметными пунктирами скоростных автострад. На земле еще темно. Скоро самолет начнет разворот над аэропортом Бенито Хуареса. Из Лос-Анджелеса лететь всего четыре часа, однако в такую рань нагорье не прогревается, Эмили натягивает капюшон.

– Эмили, ты так голову когда-нибудь забудешь, не оставляй камеру без присмотра! Вот в чемодан со шмотками отчего-то обеими руками вцепилась…

Отец совсем не стар и тем более не ворчун. Он даже не совсем «взросл» – посторонние чаще обращаются к нему «парень», чем «старина». Но иногда выть хочется от внезапных нравоучений. Это значит, что он на взводе. А-а, встречающая сторона где-то запропастилась. И когда трансфер? Хотелось быпрямо сегодня успеть в Национальный Автономный Университет Мехико – крупнейший в Новом Свете. Эми пока еще школьница, поэтому с огромным интересом готова обозревать университетскую жизнь везде, куда отец берет ее «ассистировать».

Сквозь толпу продирается совсем юный паренек – смуглый, остроносый, как галка, обладатель косой угольной челки, полосатого охряно-багрового свитера и таблички на длинной палке. Последнюю он вздымает высоко над головой и готов пустить в ход, чтобы прорваться к месту встречи.

– Уже опоздал, парень, мы успели раньше, так не круши соотечественников. Майк Шнайдер, – отец с улыбкой протягивает руку для приветствия.

– Простите, сеньоры, я перепутал терминал Дельты с Эйр-Мексико. Очень приятно.

– Это Эмили Шнайдер, ассистент и оператор, – Майк кивает в сторону девушки, которая с независимым видом обнимает камеру в футляре.

– Сальвадор-Хосе-Мария Чиналько.

«Бо-оже, сколько пафоса. Этот индеец именем поразить пытается? На вид младше меня».

– Вы сотрудник университета? – сам вопрос, заданный по-испански, содержит сомнение в положительном ответе, когда ее розовый язычок задерживается на последнем «d».

– Я сотрудник экспедиции, – улыбается тот. – А сотрудник университета – моя мама.

– Угу, – кивает девушка и протягивает ладошку, – Эми.

– Чава. Сейчас в отель, а после завтрака я отвезу вас в лаборатории. А потом, если хотите, мы можем поплавать по озеру, там довольно весело, туристам нравится.

Цель проста. Они приехали, чтобы поймать аксолотля и снять ролик про эту редкую тварь. Разумеется, её нужно будет продемонстрировать с разных ракурсов, измерить, ткнуть мордой в камеру, поцеловать и отпустить на все четыре стороны.

Или отдать в Биологический институт Университета – специальной группе по изучению исчезающих эндемиков. Тем нужна «свежая кровь», чтобы развести как можно больше потомства и выпустить на волю в естественные условия. Сам факт, что условия этих бедняг как раз и губят, осознается постольку поскольку – есть государственная программа по восстановлению вида, ей надо следовать. Повернуть вспять водопровод города Мехико и разогнать его жителей, чтобы аксолотли вернулись в родные палестины, возможным не представляется. А пока каждый защищает национальный символ, как может.

Есть еще третий вариант – не отпускать, а перевезти через границу в охлажденном контейнере как обычного домашнего питомца, благо, справки все подготовлены заранее. Единственным отличием зверюшки от миллионов аквариумных собратьев будет только природное происхождение и обновленный набор генов. Лаборатория трансплантологии и регенерации при медицинском центре Седарс-Синай обещала круглую сумму за дикого «водяного дракона».