– Расскажи, как дела у Факаи?

Факаи означает «излучающий изобилие», замечательное имя, которое принесло сыну Алекса большую удачу. Вера одобряет такое и мечтает, чтобы Тилли тоже использовал свое китайское имя.

Как и следовало ожидать, Алекс улыбается, и в уголках его глаз появляются морщинки.

– О, хорошо, просто чудесно. Боги и впрямь на его стороне. Он в таком хорошем настроении в эти дни, говорит, дела идут как нельзя лучше.

– Ну еще бы, – Вера кивает, прихлебывая чай. – Иначе и быть не могло с такими родителями, как вы с Лили.

Нет, Вера не льстит Алексу, как делают многие китайцы преклонных лет. Она в самом деле считает, что в основе успехов человека лежат упорный труд и самопожертвование родителей.

Вера запоздало осознает свой промах. Улыбка на лице Алекса тает, и он опускает глаза.

– Хотел бы я согласиться с таким утверждением, но для второго сына, Цзяньчэна.

Цзяньчэн означает «сила и твердость», но из того, что Вера знает о втором сыне Алекса, ему не присущи ни сила, ни твердость.

– Тяжело слышать это, но я разделяю твою горечь. – Она столько раз жаловалась в их разговорах на Тилли и столько раз сыновья их разочаровывали, что между Верой и Алексом сложилась подлинная дружба. – Сегодня утром я проснулась и отправила Минджину сообщение, проснулся ли он, но до сих пор не получила ответа. Кто бы стал проявлять столько заботы о взрослом сыне и писать ему каждое утро? Но разве ж он это ценит?

Алекс фыркает и качает головой.

– Молодежь, они не понимают, на какие жертвы мы шли ради них. Когда я был молодым, родители никогда не просыпались раньше меня. Нет, я всегда вставал раньше и чистил отцу ботинки. Мой отец никогда не ходил на работу в грязных ботинках, и все благодаря мне.

– Вот именно! – восклицает Вера, энергично расправляя плечи. – Об этом я и хочу сказать. Каждое утро я готовила родителям горячий завтрак. Ха! Нынешняя молодежь даже не задумывается, как им повезло.

– Лили всегда их баловала, – взгляд Алекса смягчается. – Говорила, что они ведут себя как нормальные американские дети, а разве мы не этого хотели?

Вера вздыхает.

– Да, Лили права.

Они с тоской смотрят в свои чашки.

– А как дела у Лили?

Вера терпеть не может этот вопрос, поскольку за последние полгода не слышала ничего положительного, но считает своим долгом спросить.

Алекс сникает.

– Все так же.

И это означает, что у нее лишь изредка случаются мгновения ясности. Теперь, когда Лили бодрствует, то значительную часть времени велит Алексу держаться подальше от нее и требует привести к ней мужа. Это лишает Алекса жизненных сил. Сейчас единственные источники радости для него – сын Факаи и эти мимолетные встречи с Верой. Но время неумолимо истекает, и Алекс допивает остатки чая. Вера спешит к стойке и берет приготовленный для него мешочек.

– Вот, – она кладет мешочек ему в руку. – Бобы мунг и пандан. Заваривать пятнадцать минут, или двадцать, если захочешь более насыщенный вкус.

– Ты слишком добра к нам, – протестует Алекс, хотя знает, что сопротивление бесполезно, поэтому послушно прячет мешочек в карман. Прежде, когда позволяло состояние Лили, он спорил добрых пять минут, настаивая на оплате, но теперь время в дефиците.

Вера смотрит ему вслед, пока он идет к своему дому, обветшалому, старому зданию на десять квартир, сплошь заселенных престарелыми жильцами. И почти бо´льшая часть Чайнатауна так же медленно угасает. В сердце Веры зарождается тоска и разрастается, захлестывает ее с головой. Потому что, сколько бы она ни отрицала заявления Тилли, в глубине души Вера сознает, что ее чайному магазину далеко до всемирной известности. Скорее наоборот. И глядя, как уходит первый и последний на сегодня посетитель, Вера каждый день переживает маленькую смерть. Она уже знает, что ждет ее дальше. Утро медленно перетечет в день и будет тянуться в невыносимой тишине до пяти часов. Вера сползет со стула, доплетется до двери, перевернет табличку с «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО» и в десятый раз за день спросит себя: «Какой в этом смысл?»