– Чушь несёте. – Злобно произнесла полногрудая пани Плужек.

– Не соглашусь. – Закачал головой Пристор. – У меня таких травм было миллион и сейчас я благодарен матери и отцу, за то, что вырос во всех отношениях здоровым человеком. Любящим отцом и преданным мужем.

– И где сейчас ваши отец и мать? – Полюбопытствовала секретарша.

– Это к делу не относится. – Запротестовал детектив.

– Да, не относится. – Согласился Пристор. – Но сказать я вам это могу, ибо времени много не займёт. Мама умерла. А папа, так уж сложилось, оступился и теперь отбывает.

– За что?

– За то, что умерла мама. Но разве об этом сейчас? Люцина вернулась от участкового только под вечер. Этот ленивый мерзавец Цихоцкий заставил её просидеть в участке восемь часов.

– И как ему это удалось? – Поинтересовалась полногрудая пани Плужек. – Я из ваших рассказов сделала о вашей супруге некоторые выводы, и, признаться, удивлена.

– Я! Я задаю здесь вопросы! – Захотелось закричать Качмареку, которому не нравилась роль статиста. От чего он сильно нервничал и даже подумывал предложить секретарше самой ехать ловить Чубакку, раз уж она такая умная.

– Я и сам был удивлён. – Сказал Мацей. – Но потом всё стало на свои места. Она сообщила Цихоцкому о пропаже коровы. Тот прокомментировал это события не так, как хотелось бы моей супруге, и она немножечко завелась. В паре эпизодов проявила нерасторопность. Цихоцкий чудом успел выскочить из участка и запереть дверь снаружи. Дверь была металлической. На окнах решётки. Да, Люцине для того чтобы выбраться понадобилось восемь часов, но поверьте – любой другой на её месте не выбрался б никогда! Желая успокоить расстроенную жену, я сказал, что нашёл Августину, но когда она узнала в каком состоянии я её нашёл, расстроилась ещё больше.

Пристор грустно посмотрел в сторону окна и тяжело вздохнул.

– Вы сказали ей, что Августину увёл и обглодал Чубакка? – Быстро пролепетал Влодьзимеж, опасаясь, что секретарша снова его опередит.

– Конечно же нет. Это подкосило бы её окончательно. А потом и меня. Если вы и вправду сделали о Люцине некоторые выводы, то поймёте, что я имею в виду. Я сказал, что во всём виноваты волки. Но она не поверила. Сказала, что волк животное умное, всеми уважаемое и хищное, но срывать замки с дверей и открывать ворота оно пока ещё не научилось. Она выразила мнение, что это дело рук человека. Ну, или кого-то человекоподобного, – как бы невзначай вставил я, и она со мной согласилась.

– Мы избавим ваши леса от этой кровожадной твари! – Уверенно пообещал детектив. – Тем более, что у нас с паном Яцеком имеется некоторый опыт выживания в лесу. Правда, пан Яцек?

В ответ неприлично отъевшийся Мулярчик красноречиво поморщился.

– Мне кажется, пан Мацей мог бы это сделать и сам. – Предположила полногрудая пани Плужек. – Ведь для этого у него имеются и ружьё и нюх.

– Нет, не мог бы! Не мог бы! – Прокричал Пристор. – Враг суров и опасен. Мне нужен кто-то, кто мог бы прикрыть спину. Полиция меня слушать не хочет. На Шаблинского надежды нет – он либо заснёт в самый ответственный момент, либо вспомнит о каком-то важном деле и, невзирая на уговоры, уйдёт в магазин. Или вспомнит какую-нибудь старую обиду и полезет драться. Что угодно может выкинуть Шаблинский. И ведь вы даже не дослушали историю до конца!

– А было ещё что послушать?! – Удивлённо спросил Качмарек.

– Разумеется. На следующее утро Люцина сказала мне, что без коровы нельзя. Детям необходимо молоко. Потому что воду им пить скучно, а водку рано. Хорошая корова стоит как трактор, плохая чуть дороже – по-научному это называется маркетинговый ход. Денег не было даже на козу. И здесь я обязан переключиться. Много лет назад в нашу деревню приехали строители и со свойственной им решительностью снесли соседский дом. На его месте выстроили трёхэтажные хоромы, обнесли высоким кирпичным забором и уехали. С самого начала Шаблинский утверждал, что особняк принадлежит модному спортсмену, но доказательств, также как и денег на выпивку, у него не было. Время от времени туда приезжали неизвестные люди. Шумно ели, пили, веселились – словом глумились над местными, а пару лет назад вакханалии пришёл конец. Сам собой. Без полиции и бунта. Выждав время, я три месяца назад подумал: а почему бы, собственно, и нет?