– Аделя вскоре будет, брат. Не задержись надолго.

– Добро. Я буду. – кивнул князь. Пересвет покинул горницу.

Добрыня проводил старшего из рода князя напряжённым взором. Неловкость забурлила в нём. Говорил ли Пересвет с Ярославом о той встрече, что была снаружи? Старший Чуров не сказал ничего, но недовольства своего не скрыл. И Добрыню тронула мимолётно мысль, что неприязнь к Добрыне была не только из низкого происхождения, была причина шибче. Не наглость ли была?

– Что ж, Добрыня? – прервал думы Ярослав дружинника. – Ну, говори. Зачем прибыл?

– Ты знаешь, княже, – нерешительно и тихо произнёс Добрыня. – Тебе я предан и обязан жизнью дважды. Впервые не казнил меня ты за похищение княжны, а после вызволил из смерти, когда под ногами войска весь переломался. Лекари и браться не хотели за меня.

– Полно. – Ярослав тепло его прервал. – Я и не знал, кто ты. Сказали, что разведчик войско развернул. Приказал тебя найти, а как отыскали, велел помереть не дать. Сам, право, слабо верил, что выживешь. На тебе ж лица не стало. Но ты меня… – задумался князь, сведя брови. – Не удивил. Нет…

– Потряс? – предположил Добрыня.

– О! Правильно сказал! – князь довольно согласился. – Разведчиком тем оказался ты, да ещё и выжил. Ещё бы не потряс! Что ты с нами, в том походе, я даже ведь не знал.

Добрыня улыбнулся криво. Прикрыл глаза, главу понурил. После вздохнул и смиренно тихо произнёс:

– Пришёл я, князь, тебе служить. И не оставлю боле, коли не прогонишь.

Ярослав прищурил очи и, помедлив чуть, кивнул:

– Что же. Решено. Иди в дружину при Перуне.

Топь души

Олег трапезничал с Нежданой и детьми в чистой, светлой горнице. В открытое оконце луч света пробивал витающую пыль. У князя в глазах читалась слабая усталость. Будто бы уж век не спал он.

Дни минули от того, как он домой воротился. Последний разговор со старшим братом напугал. Олежка устрашился его гнева, иль, что хуже, обиды с безразличием. Окружение терзало совесть в те моменты – вздохнуть Олегу не давали. И то не прекращалось до нового побега князя. Легче было, когда били. После того Олег не ощущал на себе тако давление. Можно было подышать. Неждана, не считая малую отчитку с причитанием ворчливым, за убегание не стала мальчишку-муженька ругать. На деле сам Олег в ней – своей былой мачехе – не видел никакой супруги. Как была женой отца, так лучше б оставалась вдовой того, а Олегу же просто строгой матушкой. На кой его на ней женили? На кой ему в осемь годов надобна была жена, семнадцати зим отроду? Пять лет, как в браке был Олег. Невзирая на напускную грозность, Неждана реже взбучкой награждала своего супружника, нежели братья его. Как и сейчас. Порой бывало, говорит она с Олегом, пытается его понять, однако же сама заключает тем, как тяжко ей самой давалась связь с Чуровской семьёй. Олег был виной тому – её оковами, что ей Пересвет надел. Не мог князь в те беседы ничем поддержать её. Она это понимала, но остановить себя, очевидно, не могла. Каялась тогда и Олега тепло обнимала. Редко слёзы на её глазах, но всё же проявлялись. Объясняла ему всё. И он всё понимал.

При мыслях о своём нелёгком бытие Олег тяжело вздохнул и глянул на окно с распахнутыми створками.

Наставник прежний, что приставил к Олегу Пересвет, скончался. Рун был хорошим и премудрым. Но Олег его мало понимал. Рун сам наставлял когда-то Пересвета. После же входил в его совет. Ярославу помогал управлять Сварогом. Но почти всё, что он говорил Олегу, как будто забывалось. Обучил его Рун грамоте и счёту. Истории Сварога и Отца Богдана. Остальное же Олегу тяжело давалось. Да и у Руна было мало сил с ним быть. Сам говаривал, чтоб брат Пересвет нашёл Олегу другого воспитателя. На старость свою сетовал. Да Пересвет хотел, чтоб Олег был разумом не ниже, чем сам Пересвет. Лучше Руна нет. Олег – муж Алатырёвой! Рун же отвечал ему, что для того, чтоб быть как Пересвет, – нужен нрав врождённый и прыть наставника, коей нет. Олежка не тянул, казалось, до старшего братка. Но Пересвет был непреклонен. Воспитать велел в нём разум, раз не уродился с ним. Олег устал стараться. Не получалось у него соответствовать надеждам. И изредка тогда он начал убегать. Последний год Рун слёг. Олег, угомонившись, к нему сам приходить стал без всяческих велений. Рун продолжал его учить. Как и прежде, князь почти не понимал его. Скуку в себе давил. Молчал и ловил ухом бормотания наставника. Помер при Олеге Рун – при новом из учений. Олег уже не помнил даже, что он говорил тогда. Вздохнул печально князь. Отдыхай старик. Ты славную жизнь пожил.